Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

Он втолкнул Мишеля в длинную мрачную комнату, где пахло сыростью. Почти всю комнату занимал огромный бильярд, но в глубине за мраморным столиком сидела светловолосая девушка. Она курила сигарету.

— Вот паренек от Этьена! — быстро проговорил хозяин.

Он тут же вышел, закрыв за собой дверь. Мишель как вкопанный застыл на месте. Погасив сигарету, девушка недоуменно взглянула на него.

— Ну, что ты стал? Иди сюда? — нетерпеливо сказала она. — Что велел передать Этьен? Он что, не придет?

— Он не может прийти, — ответил Мишель. — Он в ловушке, его чуть было не взяли.

И он рассказал, как к ним в квартиру ворвались немцы. Ален предупреждал, чтобы он говорил покороче, но, увлеченный рассказом, Мишель невольно привел уйму подробностей, даже упомянул о елке, жареном кролике и Деде-Морозе.

Девушка раздраженно оборвала его:

— При чем тут твоя елка! Ты кончил?

— Нет, что вы! Ал… Этьен сказал еще, что вам придется одной провернуть всю работу по печатанию донесений. А сам он придет сюда завтра в то же время, если только сможет улизнуть.

— Беда, — сказала девушка, — и везет же мне! А тут как раз такая гора работы: придется верных двое суток не спать. В общем, передай Этьену, что все будет сделано, но завтра он встретит здесь не меня, а Даниеля… Запомнил?.. Да-ни-еля!.. Да, вот еще, захвати вот эти бумаги!

— Какие бумаги? — спросил Мишель.

— Не твоего ума дело!.. Спрячь их за пазуху!

Мишель взял пачку бумаг, которую протянула ему девушка, и сунул ее под свитер.

— Постарайся не угодить в лапы к немцам с этими бумагами! — поднимаясь, сказала девушка. — Ладно, теперь можешь идти! — Она вдруг улыбнулась и добавила уже более ласково: — Иди, иди, ты славный паренек!

Мишель бегом устремился к выходу, но у самой двери его окликнул хозяин:

— Эй, малыш, что ж ты так ничего и не выпьешь?

Мишель, краснея, вернулся назад. Хозяин достал с полки бутылку.

— Это вино, — сказал он, — урожая сорок третьего года, но не такое уж оно скверное.

Он налил две рюмки, залпом выпил свою и вытер рот краем рукава.

— За твое здоровье! — сказал он.

— За ваше, мосье! — ответил Мишель, разом опорожнил рюмку по примеру хозяина и, поперхнувшись, закашлялся.

— Э, — засмеялся толстяк, — да ты, малыш, я вижу, без привычки! Ну, ступай и не забудь поклониться от меня своим!

Мишель вышел на улицу. В висках у него стучало. Вино ударило в голову — его вдруг охватила такая радость, словно он получил в школе самую лучшую отметку. Да, он отлично справился с поручением; уж на этот раз Ален его непременно похвалит! Но что там, в этих бумагах? «Ладно, — подумал он, — поживем — увидим, в конце концов, это и правда не моего ума дело. А ведь хозяин сам захотел выпить со мной! Как со взрослым мужчиной!» Тут он вдруг вспомнил Турона. Что сказал бы учитель, увидев его в обществе белокурой девушки из кафе? Ведь он так настойчиво советовал Мишелю хорошо учиться, ничем больше не заниматься! «Он понял бы меня, — решил он, — он все понял бы и остался бы мной доволен». Мишель спустился в метро. Вагон был битком набит немцами, да и к тому же они повсюду, даже в ногах у пассажиров, расставили свои вещевые мешки. Люди угрюмо поглядывали на них, не разжимая губ, но Мишель не удержался и присвистнул от радости. Эх, где ж немцам знать, что спрятано у него на груди под рубашкой! Он потрогал свитер, прислушиваясь к хрусту бумаги. Ему казалось, что пассажиры следят за ним взглядом и читают его мысли. Гордость распирала его.

Подходя к дому, он стал искать глазами шпика. Он заметил его чуть поодаль; тот расхаживал по тротуару и дул на свои руки, стараясь их согреть. Значит, все в порядке, никто за ним не следил! Мальчик вбежал в парадное и скоро, весь красный от счастья, вошел в квартиру сестер Минэ.

— Ну что? — спросил Ален.

— Все в порядке. Я говорил с девушкой, и она сказала, что все поняла. Она ждет вас завтра — нет, завтра ее не будет, завтра вас будет ждать Даниель. И вот эти бумаги я принес.

Он сунул руку за пазуху и вынул пачку бумаг. Ален чуть-чуть не выругался.

— Вот идиотка! — крикнул он. — Что мне с этим делать? Где я возьму пишущую машинку?.. У вас здесь, случайно, нет машинки? — громко обратился он к хозяйкам квартиры.

Мадемуазель Алиса в огромном голубом фартуке вышла из кухни.

— Машинки? Нет… Какая жалость: нет у нас машинки! А, это ты, Мишель. Поблагодари маму за бритву. Пусть она нас извинит, что мы сами ее не вернули, но мы очень заняты — жарим блины для Алена!