Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

Эвелина вынуждена была с ним согласиться.

— Есть только один выход, — сказала она, — кто-то должен вместо вас сходить к вашим друзьям и все объяснить.

Ален как-то странно посмотрел на нее.

— Совершенно верно! И я так думал. Но кого послать? Понимаете, надо, чтобы этот кто-то не вызвал подозрений у шпика, что торчит внизу. А лучше всего — ребенка… Может, вашего сына…

— Нет! — закричала Эвелина. — Только не Мишеля!

Она протянула руки вперед, словно пытаясь отвести угрозу, и с ужасом взглянула на Алена. Юноша попытался улыбнуться.

— Ну, как хотите, — сказал он. — Тогда, может, послать маленького Моско?

— Жоржа? Что вы? Его родители и без того скрываются от нацистов! Можете поговорить с его родителями, конечно, но, на мой взгляд, нельзя посылать Жоржа… Ведь он… Ну, мне пора!..

Торопливо схватив свою продуктовую сумку, она убежала, точно спасаясь от врага. Свернув на знакомую улицу, она зашагала, не глядя, куда идет. «Все они одинаковы, эти борцы Сопротивления! «Товарищи… Боевая группа…» — другого они не знают. Поделом Алену! — чуть ли не вслух проговорила она. — Разве можно браться за такую работу, когда у тебя маленькая сестра, которую еще надо вырастить? Да что Алену сестра… А ведь я ничего не сказала ему про болезнь Соланж! Впрочем, какое ему дело до ее болезни, как и до того, что я с ног валюсь от усталости и мне нелегко ухаживать еще и за чужим ребенком? И что значит для него жизнь какого-то Жана или моего Мишеля? Недорого он ценит чужую жизнь, этот парень!» Она прекрасно знала, что все это неправда, но уж слишком накипело у нее на душе. В эту минуту она ненавидела Алена.

Покупая хлеб, Эвелина отдала булочнице два лишних талона, а придя в аптеку, обнаружила, что нечаянно порвала рецепт. С трудом собрав его по кусочкам, она получила лекарство и медленным шагом возвратилась домой. В столовой она застала Фанфана — он играл со своим мишкой.

— Где Мишель? — спросила мать, еще не успев положить сумку.

Мишель с книжкой в руке вышел из комнаты.

— Я здесь! — весело сказал он. — Что тебе, мама? Наверно, хочешь куда-нибудь меня послать?

Мать подвела сына к окну и смерила его долгим взглядом.

— Я что-нибудь натворил? — испуганно спросил Мишель.

Мать не ответила. Только покачала головой и затем твердым голосом сказала:

— Одевайся, сынок, и спустись к Алену, в квартиру сестер Минэ. Скажи ему: «Мама передумала. Она согласна отпустить меня с условием, что это будет в первый и последний раз». Ты понял, что я сказала? А ну, повтори!

— «Мама передумала. Она согласна отпустить меня — в первый и последний раз», — повторил Мишель.

— Хорошо, Ален скажет тебе, куда идти и что делать. Он даст тебе поручение к своим товарищам — ведь ему самому нельзя выйти из дома. Но будь осторожен: когда выйдешь на улицу, помни, что у дома напротив стоит шпик. А когда выполнишь поручение, возвращайся скорей! Я буду ждать.

У Мишеля радостно заблестели глаза.

— Я все понял, мама! Я буду связным бойцов Сопротивления, да? Спасибо, мамочка, спасибо, я так рад! Можно, я возьму с собой Жоржа?

— Нет, нельзя, и, пожалуйста, ничего ему не говори. Да… И вот еще что… — Мать показала на блюдо, стоявшее на буфете. — Возьми это блюдо; сестры Минэ забыли его захватить. Это будет хороший предлог, чтобы зайти к ним в квартиру, на случай если ты столкнешься на лестнице с кем-нибудь из Гурров.

Мишель хотел поцеловать маму, но она мягко отстранила его и с нежностью погладила сына по волосам. Потом помогла ему одеться, завязала на шее шарф и тихо сказала:

— Теперь иди.

Мишель ликовал. С улыбкой подумал он о «рыцарях Сопротивления». Насколько интереснее поручение, которое ему дали сегодня, — вот это мужское дело, помощь настоящим бойцам! Ему до зарезу хотелось встретить Стефана, чтобы его подразнить. Тут он услышал на лестнице чьи-то шаги. Но это был не Стефан, а его брат, Луи. Прежде Мишель никогда не вступал с ним в разговор, но сегодня день необычный…

— Хорошо встретили рождество? — спросил он.

— Еще бы, — ответил Луи. — Индюшку ели!

— Ты бы поостерегся, старик: индюшка, подаренная врагом, — это яд! Как у тебя сегодня, еще не сводит живот?

— Ничуть! И еще я пил шампанское, какого ты, верно, и не пробовал! Ну ладно, а вы-то как? Хорошо прошел ваш рождественский ужин?

Мишель понял намек, и рот его растянулся в улыбке.

— Замечательно! — сказал он. — Мы раздобыли елку, настоящую елку, и ели отличные пироги — ты о таких и не мечтал! Вот я сейчас бегу к сестрам Минэ: надо же вернуть им блюдо из-под пирогов! Ну, прощай, старик! Привет!