Колетт Вивье - Дом на улице Четырех Ветров

Ален, съежившийся под красным халатом, приподнял край шторы и достал из кармана бумажник. Дожидаясь его, толстый немец подошел к зажженной елке. Может, она ему что-то напомнила — на какое-то мгновение его взгляд задержался на ней. Но он тотчас вновь отвернулся от елки.

— Ну, что вы там возитесь? — прикрикнул он на Алена. — Давайте паспорт!.. Так, хорошо…

— А вот мои документы, — сказал Жан.

Толстый немец взял его паспорт, но почему-то не вернул сразу. Он долго его рассматривал, затем передал своему спутнику. Немцы шепотом обменялись несколькими словами. Можно было расслышать: «Groß, blond» [5] Высокий, блондин (нем.). . Тощий немец вынул револьвер.

— Пойдем с нами! — приказал он, наставив его на Жана.

Жан побледнел и отпрянул назад.

— Я?.. — забормотал он. — Почему вдруг я? Ну и дела! Но я же ни в чем не виноват! Я…

Он испуганно оглядел комнату, посмотрел на Алена, затем на мадам Селье. Ален ответил ему суровым, холодным взглядом; на лице Эвелины он прочел горячую мольбу.

Жан весь подобрался и, стараясь овладеть собой, шагнул к немцам.

— Это ошибка, печальная ошибка, — сказал он, — но, если надо, я последую за вами. Что ж, пошли?

Он вышел вместе с двумя немцами, машинально поправляя галстук. Никто не шелохнулся. Все прислушивались к тяжелым шагам, удалявшимся вниз по лестнице, от этажа к этажу. Потом послышался шум отъезжающей машины. Соланж кинулась к брату так порывисто, что оторвала белую бороду.

— Они тебя не взяли! — зашептала она. — Как я боялась!.. Ален! Ален! Мой Ален!

Она громко рыдала от горя, от страха. Чтобы успокоить девочку, пришлось положить ей на лоб холодные примочки, но Соланж продолжала дрожать и прижиматься к брату, словно не верила, что он в самом деле с ней. Норетта целовала ее, сестры Минэ гладили ей руки. Жорж с Мишелем сердито поглядывали на Алена.

— Он же ни в чем не виноват, этот Жан! — решительно сказал Мишель.

— Разумеется, — сухо подтвердил Ален, — да только они приняли его за меня! Я же слышал, о чем шептались немцы: «Высокий, блондин…» А все из-за этого проклятого парикмахера, который выкрасил меня в огненный цвет… Бедняга! Да, неприятно, конечно, подставлять вместо себя другого, но что поделаешь, если нельзя иначе!

— Но ведь он ни в чем не виноват, — повторил Жорж, — они ведь искали вас, а не его!

Ален не ответил. Эвелина Селье знаком подозвала к себе мальчиков.

— Я знаю, что вы думаете, — сказала она, — но вы уже достаточно взрослые, чтобы понять: жизнь Алена не принадлежит ему — она принадлежит его боевой группе!

— Но ведь Жан ничего такого не сделал! — наверное, в третий раз повторил Мишель.

— Вот именно, Мишель! Раз он ничего не сделал, он скорее всего отделается легким испугом: проверят документы, установят личность и освободят… А вот Алену был бы верный конец. Да к тому же его стали бы пытать. А вдруг он что-нибудь сказал бы под пыткой?..

Она замолчала, а потом добавила, внушительно произнося слова:

— Ален не мог поступить иначе. Он обязан был молчать.

Друзья кивнули в знак того, что всё поняли.

— Я ухожу, — сказал, поднимаясь с места, Ален, — и без того я довольно доставил вам забот. Но вы сами-то остерегайтесь! Признаться, я не совсем уверен в этом мосье Жане. Чтобы только выпутаться из этой истории, он способен рассказать все немцам.

— Не думаю, — мягко возразила Эвелина Селье. — Если бы он захотел сказать, он сделал бы это сразу, а вы же сами видели: он ничего не сказал! К тому же мы успели обменяться взглядами, когда его уводили: бывают взгляды красноречивее слов. Нет, не думаю, что он на вас донесет… Но вы-то — куда вы решили идти?

Ален устало пожал плечами.

— Не беспокойтесь за меня. Найду где-нибудь пристанище. Я ведь привык — все время так живу. Почти никогда не приходится дважды ночевать в одной и той же постели. А чаще всего вообще никакой постели не бывает… Что это? — вздрогнул он. — Опять стучат?

— Три коротких удара, — сказала Норетта. — Это консьержка.

В самом деле, это была мадам Кэлин. Она поднялась наверх, «чтобы узнать, чем кончилось дело». Услышав, что Ален собирается уходить, она всплеснула руками.

— Нельзя вам идти! — сказала она. — Они же оставили на улице шпика. Можете на него полюбоваться, если хотите.

Подойдя к окну, Ален осторожно выглянул на улицу. В самом деле, на противоположном тротуаре, в тени одного из подъездов, прятался человек.

— Час от часу не легче! — в ярости сказал Ален. — Они воображают, что схватили меня, но этого им мало — устроили здесь засаду в надежде, что схватят еще моих сообщников. Черт меня дернул сюда прийти!