Мишель Кастильо - Танги

— Теперь… Я хотел тебе сказать…

Отец был явно смущен. Танги стало любопытно: почему? Он ждал. Наконец отец признался, что женат во второй раз. Его жена очень приятная женщина, у нее двое взрослых детей, и теперь он счастлив в семейной жизни… Танги это нисколько не задело. Ему было только досадно, что он незнаком со своей мачехой. Тут отец еще более церемонным тоном заявил, что ему надоело таскаться по ресторанам и он хочет привести Танги к чаю домой.

«Я буду пить чай… у себя дома», — подумал Танги. Но он нашел свою шутку неудачной.

Прежде чем идти «домой», Танги пришлось побывать у парикмахера и в бельевом магазине. Тут он неожиданно увидел, что обращение его отца резко изменилось. Казалось, ему доставляло удовольствие заботиться о сыне и покупать ему вещи. Он следил, чтобы Танги постригли как следует, и даже сказал, что у них одинаковые волосы — это сразу бросается в глаза… Тогда Танги понял, что где-то глубоко в сознании отца запало воспоминание о далеком сыне, который иногда присылал ему тревожные письма. И это его тронуло. Танги захотелось обнять этого человека и сказать ему, что он его любит; что не один отец виноват во всем… Все это было чудовищным недоразумением, которое следует забыть: ведь была война, оккупация, все рушилось кругом… Нет, он не единственный виновник; быть может, даже не главный виновник. Впрочем, Танги и не сердился на него. Он ни на кого не сердился. Он только устал и хотел отдохнуть, залечить свои раны и начать наконец жить…

Войдя в квартиру отца, Танги был ослеплен роскошной обстановкой гостиной. Ему никогда не доводилось видеть ничего подобного даже в кино. Он скромно уселся в кресло, чувствуя себя очень неловко. Отец оставил его одного и ушел за мачехой. Танги ждал.

Дверь отворилась, и вошла мачеха — высокая стройная дама с изящными манерами, очень элегантно и очень просто одетая. У нее были красивые зеленые глаза и белокурые волосы. Она взяла Танги за руки и, пробормотав несколько слов, заплакала. Танги недоумевал: о чем она плачет? Она сказала, что будет ласкова с ним и постарается его полюбить. Затем она вытерла глаза и объяснила ему, что в гостиной у нее только «старинная» и «стильная» мебель.

Оба чувствовали себя немного неловко. Наконец вернулся отец, Танги вздохнул с облегчением. Отец предложил ему принять ванну. Танги с радостью согласился. Когда он вышел из ванны, он чувствовал себя менее напряженным, почти воскресшим. Отец улыбнулся ему, и они уселись втроем пить чай перед камином. Тревога, сжимавшая Танги горло всю дорогу от Сан-Себастьяна, теперь прошла. Он ни о чем не думал. Мачеха представила ему горничную Мари. У молодой эльзаски был теплый, сочувственный взгляд. Она расплакалась сильнее всех других членов семьи и всхлипывала весь вечер. Танги познакомился и с дочерью своей мачехи, Жанеттой. Ей было лет тридцать. Он нашел, что она красива и очень любезна. Незадолго перед тем она овдовела, и Танги ее пожалел. Она подарила Танги пальто своего покойного мужа и пачку сигарет, сказав, что ее муж был с ним почти одного роста. Танги улыбнулся, растроганный, и подумал, что ей, верно, было нелегко сделать ему этот подарок. Ему хотелось бы иметь такую взрослую сестру, как она…

В квартире отца не оказалось лишней кровати, и было решено, что Танги поселится в ближней гостинице, а питаться будет с родными. Вечером Танги пошел пройтись с отцом и его глупой, постоянно скулившей собакой. Собака сразу невзлюбила Танги, и он платил ей тем же. Первый раз с приезда сына отец мирно болтал с ним о том о сем; они вспоминали Испанию, Гренаду, закаты солнца над Сьеррой Невадой… Ложась спать, Танги был счастлив.

В последовавшие дни отношения между отцом и сыном становились все менее натянутыми. У них даже бывали минуты настоящей близости, когда они часами беседовали в гостиной. Сидя в углу у камина, они вспоминали Испанию.

В отце Танги странным образом смешались черты истого буржуа с чертами простолюдина. С одной стороны, он считал себя рационалистом, верным учеником Декарта. Он утверждал, что может вскрыть причины всех событий, и определял их с забавной точностью. Но в то же время он был способен понять и оценить скрытую поэзию, свойственную вещам и людям. Он любил природу. По воскресеньям он отправлялся с сыном на машине за город, в лес, куда-нибудь в окрестности Парижа; они бродили вместе по сухим листьям, вдыхали ароматы влажной земли. Отец «принюхивался». Он приходил в восторг от окраски деревьев, останавливался полюбоваться деревенским домиком под старой черепичной крышей, обвитой плющом. Он любил зайти в местный кабачок и завести разговор со старожилом о погоде, об охоте или рыбной ловле… С каждым он умел найти верный тон. Но Танги никак не мог понять другой стороны его натуры. Отец придавал значение лишь всему показному, ценил только денежную удачу, презирал бедняков и считал, что сам принадлежит к особому миру.