Мишель Кастильо - Танги

— Приходите ко мне каждый вечер во время занятий изящными искусствами. Я думаю, что греческий и латынь вам гораздо полезней, чем рисование и музыка.

Итак, Танги каждый вечер шел к дону Сантосу, в библиотеку для преподавателей. Там проводил он не один час, потея над склонениями и спряжениями. Однако скоро он уже мог довольно свободно переводить Цезаря, а затем и Цицерона. Это было для него подлинным откровением. Дон Сантос сумел внушить Танги интерес к истории как к единому процессу. Прежде чем разбирать какую-нибудь речь Цицерона, дон Сантос рисовал перед учениками настоящую историческую фреску; тогда текст приобретал новый смысл, обогащаясь и как бы воскрешая целую эпоху. Через четыре месяца Танги уже обогнал товарищей, а вечерние занятия всё продолжались. Дон Сантос радовался:

— Вот увидишь, я сделаю из тебя латиниста!

И оба смеялись. Танги читал Овидия, которого любил больше всех латинских авторов. Он знал на память большие отрывки из его «Скорбных элегий» и любил громко декламировать их, расхаживая у себя по комнате. Когда у него бывало тяжело на душе, он находил в этом лучшее утешение, чем в сочувственных словах любого из окружавших его людей. На втором месте среди его излюбленных писателей стоял Виргилий. После такого обучения Танги уже никогда не мог отрицать старых мастеров. Дон Сантос научил его самому верному способу уходить от действительности: он привил ему вкус ко всему бессмертному.

Еще одной особенностью преподавания в коллеже был «совместный труд бригадами», которому отец Пардо придавал очень большое значение. Учеников распределяли по трудовым бригадам для изучения той или иной проблемы. Они следовали девизу: «Все за одного, один за всех». В этих бригадах отец Пардо решительно не допускал никаких руководителей. В них не было ни старосты, ни начальника, выбирали лишь «философа», который должен был обобщить работы других: связать их, прокомментировать и сделать из них единое целое. Каждый четверг одна из бригад делала доклад перед собранием преподавателей и отцов, подводя итоги проделанной работы. Отцы и преподаватели задавали ученикам «каверзные вопросы». Их следовало предвидеть заранее. Порой эти вопросы были настолько сложны, что вызывали споры между самими учителями. Последнее слово всегда оставалось за отцом Пардо. Все полагались на него. Преподаватели говорили, что он настоящий «кладезь премудрости». И он действительно обладал поразительной памятью. Его познания были одинаково глубоки как в истории, так и в химии, как в литературе, так и в точных науках, и все удивлялись, что человеческий мозг может вмещать столько разнообразных знаний и, главное, что он способен их усвоить.

Воспитанники «Общего дела» всегда называли отца Пардо просто «отец», придавая этому имени символический смысл. Они посмеивались над рассеянностью отца, шутили над его памятью, которая казалась им почти ненормальной. Но они горячо любили его и питали к нему безграничное доверие. Самые крепкие юноши плакали, как малые дети, когда он вызывал их к себе и распекал. Одно его неодобрительное слово могло омрачить радость ученика. Ибо все знали его непоколебимую честность и справедливость, а также почти сверхъестественную доброту. Они не доводили его до крайности, ибо голос его порой становился грозным, а глаза умели смотреть сурово из-под нахмуренных бровей. Они знали, что отец их любит, и он также знал, что эти дети любят его.

Отец Пардо не был святым, но он был «человеком». Быть человеком — редчайшее качество. А он был им. Он создал «Общее дело», свое творение, благодаря энергии, любви к детям и умению работать… Отец Пардо заложил основы «Общего дела» в то время, когда изучал теологию, уже будучи доктором медицины и философии. Ему было больше тридцати лет, когда он стал священником. Его тревожила нищета андалузских областей, которая в силу высокой рождаемости достигала ужасающих размеров. Семьи, которым было нечего есть, имели по дюжине детей. Дети голодали с первых дней рождения. С десяти лет они уже начинали работать на крупных землевладельцев.

И отец Пардо создал себе мечту. Он хотел настроить много школ. Но только современных школ: просторных, светлых, где дети чувствовали бы себя как дома; он хотел, чтобы эти школы были совершенно бесплатны. С тех пор он вел непрестанную борьбу с властями. Собратья называли его утопистом. Но духовное начальство не вмешивалось в его дела. Эн начал с того, что получил от городского совета заброшенную школу в Андухаре и собрал туда детей бедняков, которым давал пищу и знания. Он трудился не покладая рук, добывая средства к существованию для своих питомцев. Днем и ночью одинокий человек без устали боролся с бюрократами, требуя для детей права стать людьми…