Мишель Кастильо - Танги

— Я собираюсь смотаться, — сказал он, понизив голос.

Сердце у Танги замерло. Он уже давно лелеял эту безумную мысль.

— Они тебя поймают.

— Стоит рискнуть. Кто не рискует, тот ничего не добьется.

— Удрать отсюда, может, и удастся, но что делать дальше? Они тебя наверняка изловят.

— Может быть. Но, если я пробуду хоть три месяца на свободе, они мои!

— А после ты получишь лупку.

— Ну, знаешь… Я тут немало натерпелся. Мне уже все нипочем.

Танги еще не решался открыться ему. Однако он чувствовал, что Фирмен такой человек, которому можно довериться. Он начал:

— А хорошо бы оказаться на свободе!

— Тебя прислали из муниципалитета? — спросил Фирмен.

— Да.

— Тебе долго ждать. Пока не исполнится двадцать один год.

— Знаю.

— А сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Ну что ж, осталось всего пять!

— Это очень много.

— Как на чей взгляд!

Когда Танги слышал крики избиваемых товарищей, он дрожал от страха. И все же теперь он знал, что ему надо бежать отсюда, хотя еще и не решил, как это осуществить. Он посмотрел на красивое, точеное лицо Фирмена. У него были большие зеленые глаза, опушенные длинными ресницами, прямой тонкий нос, полные красные губы. Когда он улыбался, между ними блестел ровный ряд белых зубов. Красивое лицо высокого, стройного юноши казалось немного женственным, но Фирмен отличался на редкость твердым характером.

— Правда, что ты убил отца?

— Да.

— Почему?

— Он был жалкий тип… Вечно он хныкал. Стоило ему напиться, как он шел ко мне и начинал приставать: «Фирмен, мальчик мой… Ты мое утешение, моя единственная опора! Дай мне немного денег! Хоть немножко!» Под конец мне это осточертело!

Танги опустил глаза. На него нахлынула грусть. Он пытался стряхнуть ее, но не мог. Он спросил:

— Ты давно здесь?

— Три года.

— А что ты делал до… этого случая?

— Да что придется… болтался на улице. Всякое бывало…

— А дома ты много зарабатывал?

— Когда как. Порой бывало нелегко. А в иной вечор удавалось хорошо подработать. Но я один добывал деньги в семье. Так что на всех выходило не густо…

— Почему ты не захотел говорить со мной в первый день?

— Тебя прислали из муниципалитета. Почти все их питомцы — подлецы. Все они рано или поздно становятся фискалами. К тому же у тебя были продукты. Я не хочу, чтобы думали, будто я дружу с кем-нибудь потому, что у него есть продукты. Здесь это в ходу. Ты знаешь Пе? Он подъезжает к каждому новичку. Входит с ним в долю, помогает слопать все, что тот принес, а потом поминай как звали!

— А теперь почему ты заговорил со мной?

— Ты не получаешь посылок. И потом, ты мужчина.

Никакая похвала не могла так тронуть Танги. Он покраснел от удовольствия. Он собирался задать Фирмену еще вопрос, как кто-то позвал его. Танги очень удивился, услышав, что к нему пришел какой-то посетитель. Он отправился в приемную, недоумевая, кто бы это мог быть. Перед ним оказался доктор, которому он рассказал историю Фуэнтеса. Они поздоровались. Танги сел. Доктор заговорил:

— Я решил повидать вас. Вы проявили большое мужество в тот день, когда произошел несчастный случай, стоивший руки вашему товарищу. Благодаря вам мне удалось установить виновников… Но, к сожалению, дело замяли. Я получил официальное указание… Поверьте, я глубоко сожалею!

Танги слабо улыбнулся и сказал:

— Понимаю.

— Вот что я еще хотел сказать: вам здесь не место. Если у вас будет какая-нибудь возможность попасть в Мадрид, сходите в «Общество охраны малолетних». У них есть хорошие приюты, где вы могли бы учиться. Я думаю, что вам полезно иметь с собой рекомендательное письмо. Вот оно. Я пишу своей старой приятельнице, она секретарь этого общества и поможет вам.

Танги пожал руку маленькому человечку и взял письмо.

— Благодарю вас.

— Не за что. Знаете, когда приходишь сюда, чувствуешь себя в чем-то виноватым. Я говорю с вами откровенно… Вам необходимо уйти отсюда.

— Я попытаюсь.

— Желаю вам удачи. Если вы доберетесь до Мадрида, я знаю, что вы попадете в хорошие руки… Вы много пережили, правда?

Танги медлил с ответом.

— Кое-что…

— Да, я вижу. До свидания. И еще раз желаю вам удачи.

Танги вернулся во двор. Он думал: не может быть, чтобы разговор с Фирменом и посещение доктора оказались простым совпадением. Ему хотелось видеть в этом волю «провидения», но он не любил этого слова, ибо братья постоянно склоняли его на все лады. Он направился к Фирмену, стоявшему на том же месте.