Елена Чудинова - Лыбедь (сборник)

Вперед уж выступили Рыж и Нерада. Последняя зло и довольно стрельнула глазами, когда из толпы вышла старая Вета. К ней не приставляли охраны: куда старухе бежать зимой? В чужом племени уже не пригодится, одной сил не хватит обустроиться.

– Знаешь, княжна, Правду, – уверенно заговорил Рыж. – За убийство простого человека можно виру взять. За убийство княжьего дружинника – смерть.

«Да уж, не поспела я его в тычки из своих людей выгнать, – с досадой на себя подумала Лыбедь. – А насколько бы проще все было».

– Правду я знаю… – Сердце девочки забилось часто-часто, но голос оставался ровен. – Только вопрос в ином. Кого сочтем мы убийцей Рябеня?

– Как это – кого?! – взвизгнула Нерада. – Вот она, убийца, перед нами!

– Так, да не совсем, – продолжила Лыбедь. Все замолкли, напряженно слушая детский голос. – Не своей волей убивала Вета. Воля к убийству была у десяти хозяев. Десятеро сговорились, десятеро оружие наготове держали. Что ж, остальным девяти уйти от наказания?

– Нет! – обрадованно взревел Рыж. – Все должны ответить!

Лыбедь поймала несколько изумленных взглядов. Забава зажала рукой рот, чтоб не охнуть. Недоумение проступило в лице Дулеба. Погодите!

– Так ты согласен, Рыж, что ответ держать надлежит всем? И ты, Нерада, согласна?

– Согласны мы… Пусть все отвечают! Не только она!

– Мы согласны!

– Добро, – проговорила Лыбедь с затаенной угрозой. – Но Правда гласит: за жизнь княжьего человека – жизнь убийцы. Но нет в ней такого, чтоб за жизнь одного брать десятью жизнями!

– Ну так можно старую убить, а с остальных виру взять. – Рыж почуял, что разговор идет не туда, куда он думал, но приготовился сопротивляться. – Так всем и будет кара.

– Э нет, погоди! – Лыбедь протестующе вскинула ладонь. – Жизнь за жизнь взять – счеты кончены, чисто! Сверх того требовать нельзя.

– Стало быть, казнить только старую? – Рыж теперь уже казался растерян.

– Это как же так?! – Лыбедь привстала. – Твоего брата убили, а ты предлагаешь мне оставить ненаказанными участников смертного сговора? То ли я услышала?

– Я… то есть нет… Я как раз хочу, чтоб наказать… Только… – Теперь сбился Рыж.

– Коли делить вину на десятерых, смертной казни не выходит, – заключила Лыбедь. – Стало быть, придется родне погибшего брать виру. Делим, стало быть, виру на десять дворов. За убийство положено двадцать кун. С каждого изверга выйдет по две куны.

– Две куны?! – Рыж взревел, будто уронил на ногу топор. – Стало быть, каждый пустяком отделался?!

– Ты сам согласился с каждым словом. Теперь не на что пенять. Хвала богам, а княжий суд кончен, киевляне.

– Носа-то не задирай особо. – Дулеб прошел с княжной вместе во внутренние покои. – С огнивом играла. Ну, как теперь все повадятся убивать вдесятером задешево? Тогда как запоешь, пичужка?

– Не повадятся.

Лыбедь чуяла, что Дулеб хоть и ворчит, а не злится. Да и с чего злиться? Довольные расходились киевляне, довольные ушли изверги. «Мала, да востра!», «Эко прижала!», «Добра, да не глупа!» – все эти негромкие возгласы еще гудели в ее ушах. А перед глазами стояло лицо старой Беты. Мертвое, безразличное ко всему вначале, неподвижное, и вдруг как что-то дрогнуло в нем, затеплились глаза… Ровно огонь разожгли в холодной печи. Как она обернулась на княжну в дверях, словно хотела что-то молвить… Все это пьянило, будто Лыбедь хлебнула случайно настоявшейся браги, той, что подают дружинникам. – Не повадятся. Всяк же понял, что случай особый.

– А ты вместишь в ум, что, коли случится заурядный случай, тут на особый и кивнут? Поди тогда докажи, чем один от другого отличен. В Правде отличия нет.

– Ну, пустое! – Лыбедь вдруг озаботилась своим ткацким станком, принялась сосредоточенно проверять, ладно ль натянута основа. Но Дулеб молчал, выжидая. Наконец Лыбедь повернулась к старому воину: – Еще придумаю что-нибудь. От Правды не отойду, а придумаю.

– Придумает она! Правда не дышло, чтоб куда повернул, туда и вышло. Гляди, княжна, впредь будь осторожней!

– Буду, – процедила девочка неохотно. – Хоть бы похвалил за что – ругаться-то проще.

– Хвалю за Щековицу и гору Хорива. Ладно разрешила. Глядишь, и другие парни побегут за ними отделяться – от родителей-то подале. Не любо молодым у старших на глазах семью начинать. Коли года три не пустим степняков под свои стены – уже будет, что взять в кольцо новых стен.

– Все время живем мы с оглядкой на Степь. Мы ладим, а они рушат.