Надь Каталин - Заколдованная школа. Непоседа Лайош

— Нельзя же открыть сразу три бутылки! Так не годится…

— Я плачý! Из собственных денег! — гордо объявил Малыш.

И напрасно: бабушка тут же принялась его воспитывать.

— Это из каких же таких твоих денег? Ты ведь от родителей их получил, не так ли?

— Папа сказал, я могу купить на мои карманные деньги, что захочу.

— Правильно. Но не выбросить. Их тоже родители твои заработали. Все здесь — их труд. Ты даже понятия не имеешь, Малыш, как дорого стоит двух детей растить!

— Правда, дорого?

— Ну, ладно, не мешай нам больше! Пишем дальше, Чаба! Две пачки масла — двенадцать форинтов. Пиши!

Я записал. Малыш рядом бормотал сквозь зубы:

— Разделить на шесть, получится два форинта.

— Два литра молока — двенадцать форинтов.

Бабушка диктовала. Я записывал. Малыш бормотал:

— Деленное на шесть… Только я все равно молоко не люблю. Так что пусть будет один форинт.

— Что это ты делаешь, Малыш? — подозрительно спросила бабушка.

— Считаю, сколько я стою родителям.

— Что-что?!

— Ну, делю на шесть то, что ты потратила. Нас ведь в семье шестеро. Так я узнáю, сколько стою…

Ну, думаю, вот уж сейчас бабушка рассердится! Но она, наоборот, засмеялась. Никогда не удается мне угадать, кто из взрослых как поступит. Странный они народ! Вот и теперь бабушка только засмеялась, покачивая головой, а потом пошла в комнату взять счет за электричество.

Я решил, что сейчас самый подходящий случай серьезно поговорить с Малышом.

— Слушай, Малыш! Я не хотел говорить при бабушке… но, в самом деле, зачем ты деньги свои транжиришь?

— Вот как? И ты уже знаешь? Да, тебе легко, ты ведь не проходишь каждый день мимо мороженщицы!

— Знаю, все знаю. Но сейчас зима!

— Вот и надо горло закалять!

— Не дури!

— Не дури, не дури! Ты тоже за мороженым заходил. Я видел. Как только написали: «Имеется ананасное мороженое», ты сразу туда…

— Когда это было! И потом… затем я и купил тогда копилки. Теперь, как только получу карманные деньги, сразу их в копилку. И все! После этого не страшно, что бы там ни написала мороженщица — хоть кокосовое, хоть ананасное!

— А ты молодец, что и для меня копилку купил! — попытался брат увести разговор в сторону.

— Я-то молодец, а вот ты? Твоя-то копилка пустая! Я вчера как раз потряс ее.

— Ты тоже? А я часто ее встряхиваю. Вдруг, думаю, что-нибудь да осталось…

Нет, моего братца не поймешь! Глупости ведь болтает. Мы же отдали ключи от копилок бабушке. На сохранение. Как раз для того, чтобы никак нельзя было деньги взять, даже если б очень захотелось…

— Твой ключ, как и мой, у бабушки, — сказал я твердо, — так что как бы ты мог…

— Очень просто, — тотчас стал мне объяснять Малыш. — Переворачиваешь копилку вверх дном, суешь в отверстие нож и подталкиваешь монетку, пока не выпадет…

— Нет, ты все же еще совсем малявка! Тебе бы в детский сад ходить! — разозлился я.

Но тут же сообразил, что я-то старше его и умнее. Ведь взрослые твердят мне об этом постоянно. Так что я верю.

— Вот что, Малыш! — заговорил я внушительно. — Ты прекрасно знаешь, что наша семья собирает деньги на новый телевизор. Мои двести форинтов все лежат в копилке, я отдам их в общую кассу. Потому что я тоже смотрю телик, значит, должен принять участие и в покупке…

Мне самому моя речь чрезвычайно понравилась. И я даже растрогался, когда сказал про двести форинтов.

Но Малыш рассмеялся.

— Двести форинтов! За них ты разве что вечернюю гимнастику смотреть можешь. Думаешь, я не знаю, что телик семь тысяч стоит?

— Для пятиклассника, — огрызнулся я, — двести форинтов, представь себе, большие деньги!

— А я, представь себе, хотя еще только второклассник, — отпарировал Малыш, — даю на телик пятьсот форинтов!

Я просто дар речи потерял, так разозлился. Тут как раз вернулась бабушка. Она дара речи не потеряла, но тоже была сердитая.

— Ну что ты болтаешь, Малыш? Откуда, в самом деле, у тебя быть пятистам форинтам?!

— Могу показать! — крикнул Малыш и вылетел из кухни.

Минуту спустя он вернулся, таща за собой на веревке дворняжку.

Бабушка так и подскочила.

— Собака в доме?! Откуда ты ее взял? И зачем?! А ну, марш, отведи ее туда, откуда взял!

— Мне некуда ее вести. Я нашел ее на улице.

— Ты совершенно невыносим! Когда ты ее подобрал?

— Еще в полдень. Потому и на обед опоздал. Но за это мне уже попало.

— Ах, так? Может, теперь надо похвалить тебя?

— Можно бы. Все-таки пятьсот форинтов…

— При чем тут собака и пятьсот форинтов? — спросили мы с бабушкой в один голос. Хотя, конечно, говорить наперебой неприлично.