Трофим Борисов - Морской старик

– Чует мое сердце недоброе, – причитала она: – погиб мой мальчик! Вот уже третьи сутки, а они не возвратились.

Однажды в присутствии мужа она высказала неудовольствие по адресу Мани, но отец Мити запротестовал:

– Не надо сейчас никого обвинять. У эвенков горе не меньше нашего. И кто знает, может быть, во всем виноват Митя. Может быть, это он соблазнил девочку поехать.

Ветер по-прежнему рвал листья с деревьев, и прибойные волны были настолько велики, особенно на баре [20]речки, что Василий Игнатьевич не рисковал трогаться с места. На соседней рыбалке, куда ходил рабочий завода, тоже отказали в катере и предупредили: выйти в море можно только через день после затишья, когда уляжется мертвая зыбь.

На рассвете Елена Петровна позвала Катю, и они пошли на мыс посмотреть море. Стало немного тише. Горизонт был закрыт тяжелыми тучами, небо мутное. Через вершины гор быстро проносились лохмотья облаков, цепляясь за остроконечные каменные глыбы. Море кипело, билось о берег. По приплеску далеко-далеко видна была белая кайма прибоя.

Мать Мити пристально смотрела на море, словно искала ответа на мучительный вопрос: жив ли мальчик? Катя не спускала взгляда с островка. Ее узкие глаза то еще больше суживались, то расширялись. Вдруг она схватила за руку Елену Петровну:

– Смотри, они живы!.. Да, да, живы… Смотри, смотри! Видишь?

– Где? Что там? Ничего не вижу!

– Ах, как ты плохо смотришь! Разве ты не видишь на острове дым? Вон, вон! Они, они костер жгут.

Над островом, на фоне черных туч, тянулась белая струйка дыма, то припадая, то взмывая вверх.

– Да, да, они живы!.. – восклицала Катя.

Мать Мити тоже увидела дымок.

– Неужели это правда? Неужели это они? Разве они взяли с собой спички? Наш мальчик никогда не таскает с собой спичек. А у Мани разве были спички?

– Не все ли равно, как они добыли огонь? – спокойно ответила Катя. – Они живы.

– Надо скорее ехать, а то еще дети с голоду помрут.

Когда женщины вернулись домой, мать Мити закричала:

– Они живы! – и залилась слезами, уже не в силах вымолвить больше ни одного слова.

В полдень пришел отец Мани и сказал:

– Они живы. Я видел костер на острове. Лодки или обломков ее по берегу нет, значит они там.

Однако Елена Петровна не успокоилась, а стала еще более настойчиво требовать выхода катера в море:

– Сегодня они живы, но их могут растерзать звери, или они умрут с голоду… Уже третий день без пищи. Как это можно!

– Ничего, не умрут, – утешали ее эвенки. – Там нерпы много, там чаек много. А раз огонь есть, то совсем хорошо.

– Чайки! Нерпа! Да разве Митя будет есть? Ваша дочка будет есть, а Митя не будет, ни за что не будет есть. Он умрет. Ваша Маня останется живой, а мой Митя умрет…

– Ничего, не умрет.

– Да что ты, в самом деле! – вмешался отец Мити. – Ты же читала о путешествии Нансена к Северному полюсу… Чем он и его товарищи питались целую полярную зиму, приютившись на скале? Ведь только морскими животными. И ничего, остались живы и здоровы.

– То Нансен, а то Митя; то Нансен, а то мой милый мальчик. Тоже сравнил!

– С тобой не сговоришься! Но я теперь совершенно спокоен: раз на острове, то пищу достанут.

– Но кто им поймает нерпу, кто им поймает чайку?

– Маня все поймает, – сказала Катя.

– Нет, нет, в это я не верю.

– А я так вот совершенно спокоен, – поддержал эвенку отец Мити.

– Тебе, я вижу, все равно, останется жив мальчик или умрет с голоду.

Последние слова взбесили Василия Игнатьевича, и он сказал:

– Ну, ладно, сейчас я соберу людей и поеду. Мальчик, несомненно, останется жив, а я, возможно, погибну. Нужно быть сумасшедшим, чтобы при таком прибое выходить в море.

Мать Мити ничего не сказала. Она радовалась решению мужа и пошла смотреть на выход катера.

Грозно море во время бури, но свои счеты с берегом оно сводит в первые часы затишья. Мертвая зыбь, вздымаясь при подходе к берегу, рушится на него высокой пенистой стеной. Особенно страшны буруны на отмелях, на косах и на барах речек, впадающих в море.

Попытка выхода в море окончилась неудачей. У катера при ударе о дно бара сломался руль, и волнами выбросило судно боком на косу.

Люди, перемокнув, спаслись, но ехать можно было теперь только после починки руля.

Сигнальный костер радовал детей. Они прыгали вокруг него и смеялись, подбрасывая свежие ветки.