Сьюзан Кулидж - Что Кейти делала

Дорри, казалось, был польщен. Когда он вернулся, часы как раз начали бить.

— Вот! — воскликнул он. — Замечательно, правда?

Но, увы, часы не остановились на одиннадцатом ударе. Они продолжали бить — двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать!

— Боже мой! — воскликнула Кловер. — Что это значит? Должно быть, уже послезавтра!

Дорри замер, раскрыв рот и уставившись на часы, которые не переставали бить, словно хотели расколотить собственный футляр. Элси, взвизгивая от смеха, продолжала считать:

— Тридцать, тридцать один — о, Дорри! — тридцать два! Тридцать три! Тридцать четыре!

— Ты заколдовал их, Дорри! — воскликнула Кейти, радуясь не меньше остальных.

Затем все принялись считать хором. Дорри схватил часы, встряхнул их, стукнул по ним, перевернул их вверх дном. Но резкие, вибрирующие звуки не прекращались, словно часы, получив однажды свободу, решили бить, пока не лишатся сил. Наконец, ударив в сто тридцатый раз, часы вдруг умолкли, и Дорри с пылающим и изумленным лицом обернулся к смеющейся компании.

— Очень странно, — сказал он, — но я уверен, что ничего такого не делал. Впрочем, я думаю, что смогу починить их, если ты позволишь мне попробовать еще раз. Ты ведь позволишь, Кейти? Я обещаю их не испортить.

На мгновение Кейти заколебалась. Кловер дернула ее за рукав и шепнула:

— Не давай!

Но, заметив обиженное выражение на лице Дорри, Кейти приняла решение.

— Да, я согласна, возьми их, Дорри. Я уверена, что ты будешь осторожен. Но на твоем месте я сначала сходила бы с ними в мастерскую Уэтрелов и поговорила бы с часовщиком. Вместе вам легче было бы понять, в чем дело. Как ты Думаешь?

— Наверное, — сказал Дорри. — Да, пожалуй, я так и сделаю. — И он вышел из комнаты с часами под мышкой, а Кловер крикнула ему вслед, поддразнивая:

— Обед в сто тридцать два часа — не забудь!

— Не забуду! — откликнулся Дорри. Два года назад он не отнесся бы столь добродушно к тому, что над ним смеются.

— Как ты могла разрешить ему снова унести твои любимые часы? — удивилась Кловер, когда дверь за Дорри закрылась. — Он их сломает. А тебе они так нравятся.

— Я подумала, что он обидится, если я не позволю ему попробовать починить их еще раз, — ответила Кейти спокойно. — Я думаю, он их не сломает. Часовщик Уэтрелов любит Дорри и конечно же скажет ему, что нужно сделать.

— Это очень мило с твоей стороны так поступить, — заметила Кловер, — но если бы это были мои часы, боюсь, я так не смогла бы.

В этот момент дверь снова распахнулась и в комнату влетела Джонни, ставшая за прошедшие два года заметно выше, но в остальном — точно та же, то и прежде.

— Ох, Кейти! — задыхаясь, вымолвила она. — Пожалуйста, скажи Филу, чтобы он не мыл цыплят в бочке с дождевой водой! Он уже запустил туда всех цыплят Пеструшки и теперь взялся за цыплят Леди Дурден. Я боюсь, что один — маленький, желтенький — уже мертв…

— О, нельзя этого делать, конечно нельзя! — воскликнула Кейти. — Да с чего ему такое пришло в голову?

— Он говорит, что цыплята грязные, потому что вылезли из яиц! И утверждает, что они желтые, потому что испачканы яичным желтком. Я говорила ему, что это не так, но он и слушать не хочет. — Джонни в отчаянии заломила руки.

— Кловер, — сказала Кейти, — сбегай и позови Фила ко мне. Только говори с ним ласково, хорошо?

— Да я и говорила ласково — право же, ласково, но все бесполезно, — откликнулась Джонни, на которую страдания цыплят, очевидно, произвели глубокое впечатление.

— Ну и озорник же этот Фил! — сказала Элси. — Папа говорит, что его следовало бы назвать Вьюном!

— Вьюнки — очень милые цветочки, — ответила Кейти, засмеявшись.

Довольно скоро в комнате появился Фил в сопровождении Кловер. Вид у него был несколько вызывающий, но Кейти знала, как обращаться с ним. Она посадила его к себе на колени, что ему всегда очень нравилось, хоть он и был уже совсем большим мальчиком, и так ласково и проникновенно заговорила с ним о бедных маленьких дрожащих и мокрых цыплятах, что сразу совершенно смягчила его сердце.

— Я вовсе не хотел им вреда, — сказал он, — но они были совершенно грязные и желтые — от яиц. И я подумал, что ты обрадуешься, если я их вымою.

— Но это совсем не от яиц, Фил, — это просто хорошенькие маленькие чистенькие перышки, как на крылышках у канарейки.

— Правда?

— Конечно. А теперь цыплятам холодно и плохо, так же как было бы холодно и плохо тебе, если бы ты свалился в пруд, а потом никто не предложил бы тебе переодеться в сухую одежду. Ты не думаешь, что тебе следовало бы пойти и согреть их?