Сьюзан Кулидж - Что Кейти делала

— Они были очень довольны, что могут отвезти все эти вкусности бедной вдове Симпсон, и думали только о том, как она будет рада видеть гостей, — продолжала коварная Кейти. — Поэтому они не заметили, как почернело небо и как зловеще завывает ветер в голых сучьях деревьев. Ехали они медленно, так как дорога все время шла в гору и бедному пони приходилось нелегко. Но он был бравый малый и тянул изо всех сил вверх по скользкой крутой дороге, а Виолетта и Эмма весело болтали и смеялись, и им ни на миг не приходила в голову мысль об опасности. А на горе, как раз на полпути, был каменный уступ, нависавший над дорогой, и на этом уступе росло огромное дерево. На сучьях дерева толстым слоем лежал снег, и от этого они были гораздо тяжелее, чем обычно. В тот момент, когда сани медленно проезжали под уступом, неистовый порыв ветра налетел из ущелья и вырвал дерево, росшее на уступе, — вырвал с корнями. Оно упало прямо на сани, и Виолетту, Эмму, пони, корзинку с индейкой и всем остальным, что было в ней, расплющило в лепешку!

— И что же? — воскликнула Эми, когда Кейти замолчала. — Продолжайте! Что было дальше?

— Дальше ничего не было, — ответила Кейти ужасающе торжественным тоном, — и не могло быть! Виолетта и Эмма были мертвы, пони был мертв, вся еда в корзинке переломана. Начался сильный снегопад, снег покрыл сани и девочек, и никто не знал, ни где они, ни что с ними стало, до самой весны, пока не растаял снег.

С отчаянным визгом Эми вскочила со скамьи.

— Нет! Нет! Нет! — закричала она. — Они не умерли! Я не хочу, чтобы они умирали!

Тут она разразилась слезами, умчалась вниз по лесенке и закрылась на замок в каюте матери, откуда не появлялась в течение нескольких часов.

Сначала Кейти от души посмеялась над этим взрывом чувств, но вскоре начала раскаиваться и подумала, что поступила жестоко со своей любимицей. Она спустилась вниз и постучала в дверь каюты, но Эми не отвечала. Кейти ласково окликала ее через замочную скважину, и уговаривала, и просила, но все напрасно. Эми не было видно до вечера, а когда она наконец, еле передвигая ноги, снова поднялась на палубу, глаза у нее были красными от слез, а личико бледным и страдальческим, словно она вернулась с похорон своих лучших подруг.

Кейти почувствовала угрызения совести.

— Иди сюда, дорогая, — сказала она, протянув руку, — иди и сядь ко мне на колени — и прости меня. Виолетта и Эмма не погибнут. Они будут жить, раз уж ты их так любишь, и я буду рассказывать о них до конца моих дней.

— Нет, — возразила Эми, скорбно качая головой, — это невозможно. Они умерли и никогда не воскреснут. Все кончено, и мне так гру-устно!

Все извинения Кейти и все попытки возобновить повествование оказались бесполезны. В воображении Эми Виолетта и Эмма были мертвы, и она не могла заставить себя снова поверить в то, что они живы.

Она была слишком удручена горем, чтобы заинтересоваться легендой о Цирцее и превращении людей в свиней — легендой, которую рассказала ей Кейти, когда пароход огибал величественный мыс Цирцеи, — и острова, где прежде пели сладкоголосые сирены, тоже напрасно звали ее к себе. Солнце закатилось, на небе появились звезды, и под лучами этих бесчисленных маленьких светильников приветствуемый манящими кивками изящного молодого месяца «Марко Поло» вошел в Неаполитанский залив, миновал Везувий с его темным завитком клубящегося дыма, отчетливо виднеющимся на фоне светящегося неба, и доставил своих пассажиров к месту высадки.

На следующее утро они проснулись и очутились в атмосфере середины лета, с заливающим все вокруг ярким желтым солнцем и настоящим июльским теплом. Продавцы цветов стояли на каждом углу и настойчиво предлагали свой душистый товар каждому приезжему. Кейти не уставала поражаться дешевизне цветов, которые всовывали в окна их экипажа, медленно проезжавшего по улицам. Цветы были собраны в плоские букеты: в центре располагалась белая камелия, которую окружали уложенные концентрическими кольцами пунцовые чайные розочки, так что все вместе оказывалось размером с молочное ведерко, — и все это за сумму, соответствующую десяти центам! Но, купив два-три таких огромных букета и обнаружив, что ни одна розочка не может похвалиться длиной черенка, большей одного дюйма note 166, и что все цветы скреплены вместе длинными тонкими проволочками, проходящими прямо через их серединки, она потеряла к ним всякий интерес.

— По мне, уж лучше одна из наших обычных роз с длинным стеблем и множеством листьев, чем десяток этих… прямо не букетов, а деревянных тарелок! — говорила она миссис Эш.