Ференц Молнар - Мальчишки с улицы Пала

«эрне немечек — предатель!!!»

Так «Общество замазки» опорочило честное имя Эрне Немечека.

А в это время Эрне Немечек, или, если угодно, эрне немечек, во всю прыть бежал на улицу Кинижи, где в скромном одноэтажном домике жил Бока. Влетев в ворота, он лицом к лицу столкнулся с ним.

— Вот тебе раз! — в изумлении воскликнул Бока. — Ты чего здесь?

Еле переводя дух, Немечек рассказал обо всем, дергая Боку за пиджак, чтобы тот поторопился. Они вместе побежали на пустырь.

— И ты сам все видел и слышал? — спросил Бока на бегу.

— Своими глазами и своими ушами.

— И Гереб еще там?

— Если поднажать, еще застанем.

Возле клиники пришлось, однако, остановиться. Бедняга Немечек сильно закашлялся.

— Ты… беги скорей… А я… вот откашляюсь… — опершись о стену, сказал он.

И, содрогаясь от кашля, объяснил Боке, который не двинулся с места:

— Простудился я… В Ботаническом саду… Что я в озеро шлепнулся, это еще не беда, но вот в оранжерее… Очень холодная вода была в бассейне. Совсем я тогда продрог.

Они повернули на улицу Пала. И как раз в тот момент, когда они были на углу, отворилась калитка и оттуда поспешно вышел Гереб. Немечек схватил Боку за руку:

— Вон он идет!

Бока приставил ладонь рупором ко рту.

— Гереб! — прорезал сонную тишину улички его звонкий голос.

Гереб обернулся. Увидев Боку, он громко засмеялся и побежал в сторону бульварного кольца. Улицу Пала оглашал его вызывающий смех. Гереб смеялся над ними.

Мальчики остановились как вкопанные. Гереб скрылся! Все пропало! Не сказав ни слова, они молча побрели к калитке. С пустыря доносился веселый шум играющих в мяч да время от времени звонкое «ура» в честь нового председателя «Общества замазки»… Там еще никто не подозревал, что этот крохотный кусочек земли, быть может, уже и не принадлежит им. Кусочек бесплодной, изрытой пештской земли, клочок равнины, стиснутый между двумя домами, но означавший для их детских душ безграничность и свободу, который утром был американской прерией, вечером — венгерским Альфельдом, в дождь — морем, зимой — Северным полюсом; словом, верным другом, готовым стать чем угодно, лишь бы их позабавить…

— Видишь, — сказал Немечек, — они еще ничего не знают…

— Не знают… — тихо повторил Бока, повесив голову.

Немечек верил в ум Боки. Он не терял надежды, пока рядом с ним был его рассудительный, хладнокровный друг. По-настоящему перепугался он, лишь увидев, что глаза у Боки наполнились слезами, и услышав, как президент — сам президент! — с глубокой печалью, дрожащим голосом произнес:

— Как же нам теперь быть?

Два дня спустя, в четверг, когда на Ботанический сад опустились вечерние сумерки, двое часовых на маленьком мосту заметили приближающуюся темную фигуру и сжали в руках оружие.

— На караул! — воскликнул один из них.

И оба высоко подняли свои копья с серебристыми наконечниками, тускло блеснувшими в бледном свете месяца. Приветствие относилось к предводителю краснорубашечников Фери Ачу, который быстрым шагом взошел на мост.

— Все в сборе? — спросил он у часовых.

— Так точно, господин капитан!

— И Гереб здесь?

— Он первый пришел, господин капитан.

Главнокомандующий молча отдал честь, и часовые в ответ снова подняли вверх свои копья. Таково было военное приветствие у краснорубашечников.

К этому времени все уже собрались на острове, на маленькой лужайке. При появлении Ача старший Пастор крикнул:

— На караул!

И целый лес длинных копий с остриями, обернутыми серебряной бумагой, вырос над головами.

— Нужно спешить, ребята, — сказал Ач, ответив на приветствие, — я малость запоздал. Ну, за дело. Зажгите фонарь.

До прибытия главнокомандующего фонарь зажигать не разрешалось. Когда фонарь горел, это означало, что Фери Ач — на острове. Младший Пастор зажег фонарь, и краснорубашечники на корточках уселись вокруг огонька. Все молчали, ожидая, что скажет командир.

— Кто имеет о чем-нибудь доложить?

Встал Себенич.

— Ну?

— Честь имею доложить, что из арсенала исчезло красно-зеленое трофейное знамя, которое господин капитан захватил у мальчишек с улицы Пала. Командир нахмурил брови:

— Оружие все цело?

— Все. Я как начальник арсенала по приходе сюда сейчас же пересчитал все копья и томагавки. Все до одного на месте, только знамени не хватает. Кто-то его украл.

— Ты видел следы?

— Так точно. Я каждый вечер, как положено по уставу, посыпаю пол в развалинах мелким песком. И вчера посыпал. А сегодня смотрю — на песке следы ног, очень маленьких, и ведут прямо в угол, где лежало знамя, а оттуда — обратно к расщелине. Там они, на твердой земле и в траве, потерялись.