Евгений Герасимов - Щорс

В таком стиле рассказывали о боях под Бердичевом все дравшиеся под командой Щорса.

Между тем Щорс, выбившись из сил, лежал тяжело больной в штабном вагоне на станции Житомир. В письме Фане Донцовой Щорс сообщал:

«У нас на бердичевском фронте произошла заминка. Киев оказался под сильной угрозой. Все взоры устремились на нас. 29 марта приезжаю в Бердичев — о, ужас! Все войско в вагонах, и никакой власти нет. Дело происходило в 3 часа ночи. Получив полную информацию, я взялся за дело. Когда товарищи красноармейцы узнали о моем приезде — воспрянули духом. Я бросил их в наступление и сам цепями оттеснил неприятеля за 18 верст от Бердичева, где и остановились на ночь.

Наутро Петлюра сам на броневике подвез превосходящие численностью силы и оттеснил наш левый фланг. Наши полки дрогнули и обратились в бегство. Видя такое положение, я сразу сообразил, чем эта история может кончиться. На лошади верхом я останавливаю бегущих и с великим трудом все же добиваюсь своей цели. Под сильным артиллерийским огнем я вторично повел цепи в наступление и опять выбил противника. Бои завязались сейчас же за городом. Участие принимали с нашей стороны 5 броневиков и дивизион артиллерии, а со стороны неприятеля — 5 броневиков и 32 орудия разного калибра.

В течение девяти дней шел сильный и упорный бой с утра до ночи. Но все-таки противник был разбит, несмотря на то, что город переходил из рук в руки.

Ты знаешь, что я не люблю писать, но если я уж пишу тебе, то вообрази, что могло здесь быть, — я назвал это „бердичевским кошмаром“. Здесь смешались в кучу и наши и враги. Но я был глубоко уверен в победе — и победил — и с кем же? К концу боя у меня осталось всего-навсего 175 человек, 3 орудия, 2 броневика и я».

Только в конце письма Щорс между прочим сообщал о своей болезни: «После всего этого я захворал, и захворал серьезно. Не думай, что я ранен, нет, я тебя уверяю, что нет… Врачи сообщают, что я счастливец, что у меня железный организм… За мной хорошо ухаживают, следят, кормят и т. п. Теперь я почти здоров».

О железном организме Щорса врачи вряд ли говорили ему. Во время «бердичевского кошмара» он получил острый колит, и его организм, подточенный процессом в легких, с трудом боролся с новой болезнью.

Вот свидетельство гарнизонного врача, лечившего в эти дни Щорса:

«Будучи одержим острым колитом при очень высокой температуре, он находился в крайне тяжелом состоянии, неимоверно страдал от нечеловеческой боли в животе. Меня поразила его выдержка. Несмотря на свои ужасные переживания, он отдавал приказания спокойно, твердо, ясно».

Разговаривая как-то с врачом, Щорс неожиданно воскликнул:

— Вы знаете, доктор, о чем я сегодня размышлял? Окончится вот гражданская война, — что мы победим, в этом нет сомнения, — и ведь я смогу учиться, где мне только вздумается! Так вот я и размышлял: продолжать ли мне медицинское образование, поступить в университет, — я ведь давно мечтал о нем, — или идти в Академию генерального штаба. Пожалуй, академия перетянет… Эх! Доктор, как хочется учиться! Знаете, мне кажется, что я горы сверну.

Строя планы на будущее, Щорс никогда не говорил о возможности смерти в бою. Он как будто даже не предполагал, что его могут убить, хотя редко выпадал день, когда бы он не рисковал своей жизнью.

К Щорсу приехала Фаня Донцова. Еще не совсем оправившись после болезни, он жил в штабном вагоне, стоявшем на запасных путях станции Житомир. Это был обыкновенный вагон второго класса, изрядно потрепанный на фронтах, с четырехместными купе, одно из которых занимал Щорс. Когда ему доложили о приезде Фани, оказалось, что это не сюрприз для него, — он ее ждал.

Товарищи, знавшие о чувствах, связывавших Щорса и Донцову, и не раз еще в Унече поговаривавшие о женитьбе, опять начали намекать на это.

— Можете успокоиться, — засмеялся Щорс, — я сделаю Фане предложение.

Войдя в купе, Донцова поздоровалась сразу со всеми:

— Здравствуйте, товарищи богунцы!

Она ничуть не изменилась. И одета была так же: кожаные куртка и фуражка, грубые сапоги, у пояса маленький браунинг в кобуре.

— Знаешь, Фаня, хлопцы донимают меня, покоя не дают, требуют, чтобы мы с тобой поженились, — сказал Щорс.

Фаня улыбнулась.

— Придется, видимо, подчиниться их требованию.

— Придется, Фаня, конечно.

— Что ж! По рукам?

Фаня протянула руку, Щорс крепко сжал ее.

В тот же день комендант доложил Щорсу, что ему приготовлена квартира из четырех комнат около вокзала. Щорс расхохотался.