Евгений Герасимов - Щорс

«Разбойников» нашли с большим трудом, хотя они были совсем близко: сидели в темном сарае на киносеансе. Ваня-есаул крутил ручку детского киноаппарата, выигранного отцом в лотерее. Зрители не отрывали глаз от скакавшего на простыне-экране жокея. Среди зрителей был и Коля-атаман.

Сеанс пришлось прекратить. Атамана и есаула потребовали на допрос. Они явились втроем: Коля Щорс, Ваня Кваско и его брат Тима. Это была неразлучная компания, заводилы сновских школьников.

— Это вы, разбойники, распугали всю охрану княгини Милорадович? — спросил пристав.

— Мы, дядя, играем в войну, — ответил за всех Коля Щорс.

— А с кем же вы воюете?

— А мы с японцами воюем.

— Врете, разбойники.

— Я, дядя, никогда не вру. Если у меня кто соврет, я ему завсегда сам в морду дам, — строго сказал Коля Щорс.

— А кто ты такой?

— Я атаман.

— Атаман? А ну-ка, подойди.

Пристав схватил атамана за ухо.

— Дядя, больно, отпусти, а то укушу, — тихо сказал Коля-атаман.

Пристав быстро отдернул руку и спросил у Кваско:

— Это твой?

— Племянник. Сынок Щорса Александра, машиниста.

— Выдери его, разбойника.

— А за что, дядя, драть меня?

— Не води свою банду на княжеские озера.

— Так мы же, дядя, в войну играем! Разве нельзя?

— В войну можно, а вы революцию устраиваете.

— Ничего подобного, — запротестовал Коля-атаман. — Революции только взрослые устраивают. Детей в тюрьму не сажают.

А ну тебя к черту… Выдрать! — приказал пристав и на атом закончил допрос… Драть Колю никто не стал. Он жил свободно, никем не опекаемый. После того как умерла от чахотки его мать, отец, оставшийся с кучей детей мал мала меньше, женился вторично. Коля большую часть времени проводил у своих родственников по матери — у Кваско и Табельчуков. Нередко он и ночевал у них. К мачехе Коля относился холодно, называл ее по имени и отчеству. Это испортило его отношения с отцом, который требовал, чтобы все дети называли мачеху «мамой». Колю переломить не удалось. У него был твердый, не по летам установившийся характер.

— Не могу, хоть убей меня — не могу. Я мамку свою помню, — упрямо твердил он отцу.

Детство пролетело мигом. Тринадцати лет Коля-атаман окончил железнодорожную школу. Надо было думать о поступлении на работу. Большая семья с трудом перебивалась на тридцатирублевое жалованье отца. Однако, Николай, получивший при окончании школы похвальную грамоту, принеся ее домой, сказал отцу:

— Теперь надо думать, где учиться дальше.

Эта фраза поразила отца. Она была сказана тоном, которого он еще не слыхал от сына. Его поразило, что тринадцатилетний Николай говорит о своем желании учиться дальше с такой определенностью и твердостью, как будто это действительно можно осуществить.

— Думать можно, — сказал отец, — это нам не возбраняется. А куда же, к примеру, ты думаешь определиться для учения?

— Куда примут, — твердо сказал Николай, — выбирать не приходится.

Отец усмехнулся:

— В кузницу в ученики.

Однако, твердость сына повлияла на отца, придавленного вечной заботой о куске хлеба. Он решил сходить посоветоваться с начальником депо, но, войдя в кабинет, растерялся, забыл снять шапку, и начальник депо с бранью выгнал его вон.

— Куда нам, черномазым, соваться, — сказал отец, вернувшись домой, и безнадежно махнул рукой.

Николай настойчиво расспрашивал всех знакомых машинистов, где и какие есть школы, в которых могут учиться дети рабочих. На этот вопрос никто не мог ему ответить. Наконец, Николаю посчастливилось. В его руки попала программа Киевской военно-фельдшерской школы. В примечаниях к ней было сказано, что при поступлении детям-сиротам дается преимущество.

Николай решил попытаться. Отец, узнав, что в военно-фельдшерской школе ученики содержатся на казенный счет, не возражал против поездки с сыном в Киев. С маленькими узелками в руках они долго плутали по незнакомым шумным улицам Киева, пока нашли школу. Отец не сразу решился войти в мрачное казенное здание с тяжелыми железными воротами. Сын нетерпеливо потянул его за рукав. В канцелярии военный чиновник взял заявление, документы и сухо сказал, что ответ придет по почте.

Отец и сын вернулись в Сновск, а спустя некоторое время опять приехали в Киев. Николай настоял на этом, так как обещанное извещение что-то долго не приходило.

В канцелярии школы тот же военный чиновник сообщил коротко, что в приеме Николаю Щорсу отказано ввиду отсутствия вакансий.

— Норма заполнена, — сказал он.