Лидия Чарская - За что?

Вале, улыбаясь, закивал мне головою и произнес, обращаясь ко всему классу:

— Pаs mаl аppétit du tout! [8] Не дурной совсем аппетит. — и снова засмеялся. Девочки вторили ему, глядя на меня теперь—одни снисходительно, насмешливо, другие поощрительно и шутливо. Но когда кончился урок, Комисарова подскочила ко мне взволнованная, сердитая и стала трясти меня за плечи, приговаривая:

— Дрянная девчонка! Осрамила класс! Осрамила! Как y тебя язык повернулся выклянчивать завтрак y учителя! Позор! Надо совсем быть без стыда, чтобы так делать! Это запишется на скрижали институтской истории, да! И тебе это не стыдно, Воронская? — спросила она в заключение.

— Ничуть! — отвечала я, спокойно глядя на озлившуюся пепиньерку, — вот если бы я два завтрака съела, то это было бы позорно, а то я к «казенной» салакушке и не притронусь. Можете ее отдать вашей любимице Дориной.

— Дерзкая! Дерзкая! Молчать, молчать сию минуту!.. Ты будешь наказана!.. — топая ногами, закричала пепиньерка и, схватив меня за руку, потащила вперед и поставила перед первой парою (класс выстроился, чтобы идти к завтраку).

Обыкновенно перед первою парою ставили какую-нибудь провинившуюся ученицу, — «на позор», как говорили в институте, — и называли ее «факельщиком». Наказанная таким образом шла всегда, закрыв лицо руками, вся в слезах. Но я и не думала плакать.

Я видела торжествующую улыбку Колибри и ее любимицы Додошки, я видела испуганное личико моей милой Петруши и укоризненные покачивания головы аристократки Вари, но с меня все лилось сегодня, как с гуся вода. Знакомое мне шаловливое настроение овладело мной. История с французским завтраком представилась мне такой комичной, что я чуть не громко фыркала, идя в столовую впереди класса.

— Mesdam'oчки, смотрите-ка: опять «факельщик» y седьмых! — кричали наши враги «шестерки» при виде меня, важно выступавшей с гордо поднятой головой.

— Говорят, Воронская y Вале завтрак из кармана выудила, оттого и в «факельщики» попала, — слышала я предположения старших воспитанниц.

Мне было смешно, ужасно смешно.

— Вовсе не выудила, — совершенно позабывшись, крикнула я в ответ. — Он сам дал. Ветчины дал! Вынул из кармана и дал! Целый окорок!

— Наказанные не разговаривают! — прошипела за моими плечами пепиньерка.

Но до «шестых» долетела моя фраза и привела их всех в дикий восторг.

— Ха, ха, ха! — неистовствовали они, — целый окорок из кармана! Только Воронская может выдумать что- либо подобное! Молодец, Воронская! Прелесть! Душка, Воронская, я буду «обожать» тебя! — неслось за нами вдогонку.

— Мальчишка! Кадет! Разбойник! — шипела позади меня Комисарова.

«Ладно, ладно, ругайся! — мысленно говорила я, — а все-таки меня уже многие здесь любят, а тебя никто! Никто! Никто! Дорина разве, да и то потому, что подлизывается, а искренно ни одна душа не полюбит никогда, ни за что»…

Однако бутерброд француза очевидно не был достаточной пищей для голодной девочки, и очень скоро я почувствовала это. К часу дня y меня снова поднялась воркотня в желудке и адски засосало под ложечкой.

Недолго думая, я отправилась наверх к дортуарной девушке Матреше, которой щедро перепадало от «солнышка» на чай. Она мне и постель стлала «под шумок» за «два целковых» в месяц, и черного хлеба таскала в кармане в «голодные» дни. Увидя меня на пороге умывальной, Матреша сразу догадалась за чем я пришла, живо запустила руку в карман и извлекла оттуда огромный ломоть черного хлеба, густо посыпанный солью.

— Вот вам свеженького, мамзель Воронская, кушайте на здоровье! — приветливо улыбаясь, проговорила она, протягивая краюшку.

— Ах, хлеб, Матреша! Ну-у! Только хлеб?.. — разочарованно протянула я, — мне бы солененького чего-нибудь!

— Ишь вы какая прихотница! — засмеялась Матреша, — что выдумали. Ну, ладно, принесу вам солененького. Говорите что?

— У меня только восемь копеек в кармане, — произнесла я с грустью, — на это многого не купишь.

— Да уж свежей икры не получите. А вот астраханку разве!

— Что это такое, Матреша, астраханка?

— Это селедка копченая, — пояснила она. — В мелочной лавке продается. Страсть вкусна!

— Вроде сига? — спросила я, и напоминание о моем любимом копченом сиге заставило меня облизнуться.

— Ну, сиг не сиг, а похоже! Да вот сами увидите. Давайте деньги, я сбегаю в лавочку…

И приняв от меня медные гроши, Матреша схватила на ходу платок и стрелой вылетела из дортуара, крикнув мне мимоходом, чтобы я ее подождала.