Александр Исбах - Красноармейцы

Тяжело бывало порой на плацу. Стояли жгучие морозы. Сталь винтовки жгла руки. При команде «заряжай!» с трудом ворочался затвор и просыпались патроны. А когда бывали упражнения с винтовкой, до боли трудно было держать на вытянутых руках винтовку в ожидании команды — «к ноге». Больше всех морил нас «на вытяжке» командир взвода Кашин. Потому и не любила его вся школа.

В перерывах между часами занятий боролись, шли стенка на стенку, чтобы сопреть окоченевшие руки. Одной из излюбленных игр был бой петухов. Закатывали за пояс полы шинели, становились на одну ногу и, расходясь и сходясь, наскакивали друг на друга, старались заставить противника стать на обе ноги. И за парами петухов с интересом наблюдал взвод.

Особенный интерес возбуждался, когда в паре оказывались Дыркин и Капернаут и маленький, юркий Дыркин, весело прыгая вокруг тяжелого Капернаута, сшибал его в снег.

После занятий на плацу в казарме долго отогревались. Часы на плацу были самыми тяжелыми часами.

— Глянь-кось, Дыркин, нос отмерз…

— Брось… Неужели?.. — и взволнованный Дыркин кидался в поиски за зеркалом. Вся школа дружно поднимала его нáсмех.

С нетерпением ждали весны…

На политчасах во взводах, как и раньше в ротах, выплывали порой отсталые крестьянские настроения. Выплывали они особенно после писем из дому.

Делаешь доклад о внутреннем положении — сразу закидают вопросами. Первым начинал маленький Силин из третьего взвода.

— Так! Все это хорошо. Но слова одни. Ты говоришь: растет хозяйство. Налоги уменьшаются. А вот у нас в деревне лошадей меньше стало. От налога стонем. Скидку хотел получить — волынят в сельсовете.

Выступление находило отклик.

— Я все-таки считаю, — говорил маленький коренастый Андронов, — что рабочим лучше живется. Отработали восемь часов и айда домой. А тут целые сутки маешься. И потом налоги дерут.

— Когда еще там социализм… Вот мы деньги собрали на трактор, дали председателю, а он взял и пропил трактор-то. Вот тебе и социализм, — вмешивался Сальников.

Из «преющих» он был самый развитой, и всегда это так получалось, что был он главным застрельщиком прений. Но эти настроения всегда получали крепкий отпор от других красноармейцев, в особенности от партийцев и комсомольцев. Первым вставал высокий Степанов.

— Легче, говоришь, на заводе? А вот сходи на экскурсию в литейный цех. Поглядишь, как легче… Легко только на печи спать…

— Я вот, ребята и на заводе был и крестьянствовал, — вступал в спор Симонов. — Нет тут спора, где легче. Каждому своя работа, и друг другу помогаем мы.

А Дрондин, с трудом произнося иностранные мудреные слова, много говорил о коллективизации и индустриализации.

С каждым днем чувствовалось, что ребята становятся все бойчее. Уже человек тридцать подало заявления в комсомол. Уже на политчасах не только Симонов со Степановым принимали бой. Помогал им и маленький белесый Цыганков и многие другие. Тогда решили мы устроить политбой между взводами.

Первый, второй и третий взводы пошли на четвертый и пятый. Стрелки на пулеметчиков. Стрелками руководил секретарь партячейки, пулеметчиками — политрук Горовский. Выбрали старшин — Симонова у стрелков, Цыганкова — у пулеметчиков. Судей назначили… И начался политбой…

Еще за день до боя составляли вопросы и скатывали их в трубочки. Ребята волновались: как бы своего взвода не подкачать. Некоторые до поздней ночи сидели над книжками.

Политбой заключался в следующем.

Одна сторона выделяет вопрошающего. Он намечает себе жертву из стана врагов, вынимает трубочку с вопросами, спрашивает противника. Тот должен ответить. Если не знает, не ответит, — убит, выбыл из строя. Другой должен ответить.

После середины боя стороны меняются.

Бой заинтересовал всех. Вопросы были по программе: и легкие, вроде того, почему победила Красная армия, и мудреные — о том, что такое диктатура пролетариата.

Уже не один боец пал и с той и с другой стороны. И лучше всех, кроме старшин, держались Дрондин и мариец Сакарбаев.

Больше курсантов волновались командиры взводов. Командир третьего взвода, всегда с иголочки, франтовски одетый — Петряк, и командир четвертого взвода, милейший человек, но очень вспыльчивый — Чекалин, чуть в рукопашную не сошлись, отстаивая перед судьями правильность ответов своих взводов. Волновались и курсанты. Подсказывали напропалую. Судьи выводили подсказывающих. Можно было подумать, что идет настоящий бой.