Пётр Гаврилов - Егорка

При полном молчании командир поднялся на мостик и приказал:

— Отдать носовой! Отдать кормовой!

Швартовы были сняты. Послушный воле командира, «Тигр» мягко пошёл, развернулся и лёг к выходу из гавани. Радостно вспенили воду острые винты, сирена прокричала, словно снимая шапку за всех сразу.

Скоро бухта осталась позади. Первая волна разбилась об острый нос подводного корабля. Махнула неспокойным крылом белая чайка. Ветер вытянул флаги и славно зашумел в ушах. Подводники заулыбались.

Здравствуй, широкое море! Здравствуй, любимое!

Весь день «Тигр» то всплывал на поверхность голубого моря, то опять погружался, весь в пене и брызгах.

Командир лодки упорно добивался, чтобы «Тигр» ускорил погружение ещё на несколько секунд.

Команда голосом тут не подавалась. Командир нажимал кнопку особого звонка, и подводники с невероятной быстротой и ловкостью бросались к люкам. В люк можно было спускаться только по одному человеку. И люди не спускались, а прямо-таки падали вниз и разбегались по своим постам.

Неловкий не обижался, если ему отдавят палец, или подошвой ботинка собьют причёску на голове, или поставят шишку на затылке. На то он и неловкий, чтобы стать ловким.

Но и неловкие переставали потирать шишки на затылке, когда «Тигр» погружался и в подводной тишине по всем отсекам звучал голос командира:

— Погружение прошло хорошо!

После короткого отдыха «Тигр» снова продолжал боевое учение. Только с самолёта можно было видеть под водой серое стальное тело корабля, да и то пока оно не сливалось с чернотой подводных таинственных глубин.

Быстрее, быстрее погружаться! Все за одного, один за всех!

На войне много врагов у подводной лодки. За ней охотятся самые быстроходные военные корабли. Все их орудия обращаются против неё. Миноносцы стараются её протаранить или забросать глубинными бомбами. По пятам за нею несутся истребители подводных лодок. Её сторожат в небе самолёты, подслушивают в специальные аппараты истребители подводных лодок и береговые посты наблюдения. В эти аппараты слышно не только как работают машины подводной лодки, но и стук о железную палубу инструмента, выпавшего из неосторожной руки.

Во время первой империалистической войны был такой случай. Вражеский миноносец обнаружил нашу подводную лодку и забросал её глубинными бомбами. Глубина была небольшая, и подводники попали в ловушку. От взрыва бомб лопались электрические лампочки. Корпус стал сильно пропускать воду. Вдруг миноносец видит: на поверхности моря, над тем местом, где погрузилась подводная лодка, расплывается громадное масляное пятно. Потом в водовороте появляются обломки мебели, обрывки бумаги и матросские бескозырки…

Так всегда бывает, когда лодка погибает. На миноносце ликовали; командир поспешил сообщить своему командованию о потоплении русской подводной лодки.

А через десять минут сам миноносец в огне и взрывах шёл к морскому дну. И командир миноносца еле успел передать по радио сообщение:

«Подводная лодка, которую я потопил, потопила меня».

Это было смешно, но правильно сказано, и вот почему. Командир лодки, видя, что положение серьёзное, пошёл на хитрость. Он приказал команде наломать побольше мебели, нарвать бумаги, снять с голов бескозырки, заложить всё это в торпедный аппарат и этой начинкой выстрелить. Одновременно он приказал выпустить из цистерны масло.

Миноносец поверил обману. Тогда наши подводники осторожно подобрались к миноносцу и угостили его торпедой…

Самолёт — самый опасный враг для подводников. Он стремительно появляется из-за облаков, и уйти от него трудновато.

Однако в бою случается и так, что самолёты уходят под воду на манер подводной лодки, но обратно уже не всплывают.

Однажды подводная лодка Балтийского флота возвращалась после удачного нападения на белофинские транспорты. Она потопила три вражеских транспорта с военным грузом и плыла домой победительницей.

Вдруг из-за густой пелены облаков вынырнули два белофинских бомбардировщика с полным грузом бомб. Погружаться было поздно. Маневрировать было негде: лодка шла среди льдов по узкому проходу.

Но наш командир не был похож на командира того доверчивого миноносца. Он знал свою команду, и команда понимала своего командира с полуслова. Один взмах руки командира, и комендоры бросились к орудию на верхней палубе.

Время исчислялось полусекундами, но и их было достаточно для того, чтобы первый же снаряд попал в один самолёт.