Пётр Гаврилов - Егорка

На подводной базе жили-были мудрый козёл Иван Кузьмич и учёная собачка Фордик.

Фордик был на воспитании у команды подводной лодки «Акула», а козёл — гордый, самостоятельный зверь — ничьему воспитанию не поддавался.

Тогда и Фордик сбежал от воспитателей и связался с козлом неразрывной дружбой.

У козла была красивая борода, но потом её сбрили, и, наверно, поэтому он был всегда в мрачном и подозрительном настроении.

Бороду козлу Между Прочим брил каждый выходной день. Брил и приговаривал:

— У нас на флоте небритому да лохматому жить не положено. Вас бритва не беспокоит, Иван Кузьмич?

Для особого шика и чтобы все знали, что это подводный козёл, рога и копыта Ивану Кузьмичу красили ярко-зелёной краской.

Неразговорчивым, цветистым и бритым ходил козёл по базе и наблюдал за порядком. Фордик семенил рядом и лаял на ворон — тоже, наверно, для порядка.

Секунда в секунду по обеденному сигналу козёл и Фордик являлись к столовой. Они знали, что даром им полакомиться не придётся, что для этого нужно поработать.

Иван Кузьмич, поднявшись на задние ноги, начинал блеять и крутиться на одном месте. Это означало, что он танцует польку «Прощай, бабушка».

Фордик тоже становился в позу и готов был сдать любые испытания по арифметике.

— Фордик! — кричали ему краснофлотцы из столовой. — Сколько тебе дать кусочков мяса? Один или лучше три?

И Фордик отчётливо лаял три раза.

Однажды Фордик пропал. Иван Кузьмич ходил по базе, заглядывал в глаза людям и блеял:

«Где-е-е?»

Фордик не появился и к вечеру. Тогда Иван Кузьмич, отказавшись от ужина, упёрся в стенку рогами и простоял так до утра.

Утром Фордик нашёлся. Краснофлотцы «Акулы» брали его с собой в море. Фордик погружался на дно.

Но в море он скулил и, поджимая тоненькие лапки, плакал по-собачьи.

Лишь только «Акула» стала приближаться к базе, Фордик не вытерпел, спрыгнул в воду и поплыл к молу самостоятельно.

Нежный, хлипкий и трусливый Фордик испугался морских просторов, глубокого моря и рёва дизелей подводного корабля. Слабеньким и трусливым на подводном флоте делать нечего.

Иван Кузьмич очень обрадовался Фордику и, хотя до обеда было ещё далеко, принялся танцевать польку.

Потом козёл и Фордик залезли под старую шлюпку, и там Фордик, наверно, рассказывал козлу о море.

Ивана Кузьмича на лодку не брали. Попроситься же самому козлу не позволяла его гордость, а то бы пощипал Иван Кузьмич капустку на морском дне…

Впрочем, Ивану Кузьмичу и на берегу было немало хлопот. Козёл любил стоять у ворот около часового и следить, чтобы посторонние люди не проходили на базу без пропуска.

Вот с какими мудрецами должен был встретиться Егорка!

Вечером море густо пахнет прелыми водорослями и рыбой. Вечером хорошо посидеть у моря, поглядеть, как свободно и доверчиво катит оно зелёные волны к берегу, подумать о чём-нибудь таком же свободном, прекрасном и необъятном.

Человеку у моря всегда хорошо.

Вот пришёл с моря пароход, загремел якорной цепью, прошипел паром, прогудел басистой сиреной:

«Спа-а-а-ать хо-о-очу-у-у!»

Пятнистый краб — наверно, драчун, потому что одна клешня была у него оторвана напрочь — выполз на скользкий, гладкий камень. Злыми и смешными своими глазками — они у него держались, как на палочке, — краб посмотрел на мир, как будто сказал:

«Думаете, я боюсь чего? А ну выходи любой на левую один на один!»

Но тут Клюев бросил в море спичку, и она пшикнула. Краб боком-боком улизнул в море, и уж нельзя было отличить его от камня, хоть в микроскоп смотри.

Отдыхало море, отдыхали и люди. Подводники вышли на мол покурить, вспомнить прошедший трудный день, спеть песню, послушать двухрядку Клюева.

Отдыхали и корабли. Спасательное судно, величавый «Казбек» с удовольствием смотрел на свою большую стальную семью: подводные лодки пришвартовались по обоим его бортам.

Грозные орудия их были закрыты чехлами заботливой краснофлотской рукой. Боевые флаги шептались на лёгком ветерке. По гулким железным палубам шагали вахтенные с наганами у поясов.

В этот тихий вечер с Егоркиной лапы сняли повязку, и Клюев вывел его знакомиться с Иваном Кузьмичом и с Фордиком.

Медная пряжка на животе медвежонка сияла золотом. Егорка поздоровался с подводниками, приложив лапу к голове, и улёгся у ног Клюева.