Пётр Гаврилов - Егорка

Инженер-механик, работая в машине, не спал вторые сутки.

— Чего только не примерещится от усталости! — покачал головой инженер-механик и опять принялся следить за стрелками показателей.

Машины работали отлично…

Соломакин выбежал из машины, как будто за ним гнались все машинисты. Только на верхней палубе он перевёл дух и огляделся.

Это было место, где хранились продукты для камбуза. На свежем ветру качались подвешенные на крюки бараньи туши, стояли ящики с продуктами и мешки с кочанами капусты.

Соломакин поправил мешок за плечами:

— Да не брыкайся ты, сынок, слышишь? Я тебе на шею электрический фонарик привешу, эге? Сам себе светить будешь… Куда бы мне тебя схоронить пока?.. Ага! Так-так-так!..

Соломакин снял мешок с плеч, поставил его рядом с капустой и побежал к себе. Он был так доволен, что даже разок подпрыгнул на бегу…

Но если бы увидел Соломакин, кто подходит к мешкам с капустой, то, наверно бы, не подпрыгнул. А подходил кок. Он пришёл за капустой для щей.

Кок взялся за мешок да так и задумался: «Что за оказия такая? Куда ж моего Компота спрятали?»

Тем временем Соломакин спустился в помещение электростанции. Тут перед большой мраморной доской с громадными рубильниками и приборами несли вахту электрики.

Отсюда шли свет и электроэнергия по всему кораблю: во все каюты и краснофлотские помещения, в кают-компанию, в ленинский уголок, где помещался киноаппарат, на электрическую плиту камбуза, а главное — в боевые погреба и в орудийные башни.

На «Маршале» и снаряды подавались в башни и башни с орудиями вращались силою электричества.

Соломакин подошёл к старшине электриков и принялся шептать ему на ухо, улыбаясь и весело подмигивая остальным электрикам.

— Да не может быть! — обрадовался старшина. — Где же он у вас?

— А в мешке с ветошью. И мягко и никто не видит! — ответил Соломакин.

— Скорей же тащите его сюда!

— Есть! — ещё веселей ответил Соломакин и опрометью побежал по трапу.

На корабле не ходят, а бегают. Но кок не бежал, а прямо-таки на крыльях нёсся на камбуз с мешком за плечами. Но лишь он взялся за ручку двери, как услышал за собой ласковый голос боцмана:

— Что это вы несёте, товарищ кок?

— Ка-капустку! — неохотно ответил кок. — Капустку, товарищ боцман.

— И свежая, наверно, капустка, товарищ кок?

— Куда какая свежая! Только что с грядки сорвал! — буркнул кок и захлопнул за собой железную дверь.

В камбузе он вытряхнул из мешка вместе с ветошью медвежонка, а ветошь запихал обратно. Потом поставил перед медвежонком тарелку с компотом и осторожно высунул нос из камбуза.

В коридоре никого не было. Кок закрыл камбуз и с мешком за плечами понёсся наверх. Около мешков с капустой прохаживался взад-вперёд очень злой Соломакин.

— Понимаешь, безобразие какое! — сказал ему кок и сделал большие глаза. — Взял я мешок с капустой, принёс на камбуз, а в мешке — ветошь. Из ветоши-то щей ведь не сваришь!

Соломакин почесал в затылке, потом вздохнул и сказал:

— Та-а-ак, так-так…

А кок взвалил мешок с капустой на плечи, пошёл, посмеиваясь, на свой камбуз:

— Так-так-так! Кто-то из нас чудак!

Вдруг мешок с капустой упал со спины кока на палубу: в другом конце коридора боцман вёл на верёвочке медвежонка.

Бедный кок подобрал мешок, бросил его в камбуз и догнал боцмана. От обиды и горечи он не мог выговорить то, что хотел, а, уткнув руки в бока, зашипел, как яичница на сковородке:

— Удивительно, товарищ боцман! Поразительно!

— Что тут удивительного? Что тут поразительного? — краснея, ответил боцман. — У вас краска на палубе кричит, а у меня, простите за шутку, капустка на верёвочке гуляет!

— Да нет, постойте! Как же так! — ещё пуще рассердился кок.

Но тут по кораблю грянула боевая тревога.

Кок и боцман моментально надели противогазы.

Медвежонок рявкнул и в диком страхе шарахнулся от боцмана к коку. Но, увидев перед собой вторую страшную маску противогаза, совсем очумел, царапнул кока по руке и кинулся бежать.

Под грохот боевой тревоги он бежал по коридору так, как ещё никогда в жизни не бегал.

Но со всех сторон, из всех люков выскакивали сотни людей с такими же немигающими глазами и хоботами, как у боцмана и кока.

Страшнее всего было то, что люди бежали молча.

Но это только так казалось медвежонку. Вот одна маска глухо позвала: