Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]

«Да вот она, мамаша, вся здесь».

Женщина прислонила швабру к стене и, обтерев руки о фартук, взяла фотографию. Потом еще раз — теперь уже удивленно и строго — оглядела Петю.

«Ты где же взял эту карточку, молодой человек?»

«А разве вы ее знаете?»—быстро спросил Петя.

«Еще бы, свою родную дочь не знать. Говори сейчас же, где карточку взял?»

Майор вышел вперед и вежливо приподнял шляпу.

«Мы от Анатолия Сергеевича к вашей Верочке с поручением, а ее фотокарточку он дал, чтобы нам вроде как бы доверие с вашей стороны было, потому что дело наше очень важное».

Майор внимательно смотрел на женщину, но на ее лице не отразилось ни страха, ни даже растерянности.

«Мы близкие знакомые Анатолия, — продолжал майор, — и очень хотели бы с вами познакомиться. Это вот Петя, а я — Василий Иванович, — он протянул руку. — А вас как звать-величать прикажете?»

«Баринова Валентина Михайловна, — без особой радости ответила женщина. — Только извините, у меня руки грязные».

«Это не беда, руки не совесть — отмыть можно! — усмехнулся майор. — Петя, что ж ты стоишь, цветы-то Валентине Михайловне отдать приказано».

Женщина поджала губы, но цветы взяла.

«Так, — вздохнула она, — стало быть, уже до сватовства дошло. Ну, что ж поделаешь? Пойдемте на квартиру».

«Квартирой» оказались две полуподвальные комнатки с входом из-под лестницы. Валентина Михайловна усадила гостей на скрипучий, с выпирающими пружинами диван и сказала:

«Извините, угощать особенно нечем. Сейчас чаек вскипячу».

Майор быстро вынул деньги.

«А ну-ка, Петя… — он толкнул под бок лейтенанта, который как завороженный смотрел на стоящий в углу желтый кожаный чемодан. — Слетай-ка в магазин!»

«Не нужно никуда ходить, — хмуро сказала хозяйка. — С чего это вдруг днем вино пить? — Она сняла с гвоздя косынку. — Отдыхайте, а я дочку позову; она в соседнем корпусе по хозяйству в прачечной занята».

«Не стоит Веру от дела отрывать», — быстро сказал майор.

Он взял хозяйку за руки и усадил между собой и Петей на жалобно скрипнувший диван.

«Давайте лучше, как говорится, посидим рядком, поговорим ладком. Курить здесь разрешается?»

«Курите, коли курящий…»

Майор внимательно посмотрел на ее тонкие, плотно сжатые губы и, каким только мог, задушевным голосом сказал:

«Вот что, Валентина Михайловна, мы с вами в таком возрасте, что и жизнь знаем и людей видели. Сдается мне, чем-то вы недовольны. Так давайте не будем ходить вокруг да около, а попросту скажем, что у кого на сердце».

Хозяйка насупилась, вытерла зачем-то руки о фартук и вдруг заговорила:

«Ну куда это годится, посудите сами? Девчонка вот уже два месяца, как совсем от рук отбилась, словно подменили ее. Сегодня — танцулька, завтра — кино. Теперь чулки с пяткой ей подавай! Ну разве это дело для трудовой-то девушки? У нее по химии тройка, а она все лето по танцам шлёндрает, туфлишки протирает. А все ваш Анатолий! Ему что, заморочит голову и уедет, а ей потом всю жизнь маяться…»

Хозяйка говорила быстро и сердито, и по всему было видно, что горечь давно уже накопилась в ее душе.

Майор сочувственно покачал головой.

«Это, конечно, нехорошо. Только, наверно, ваша Вера не такая уж ветреная, как вам от огорчения кажется. Молодость, она своего требует… — Тут он вздохнул. — Вы не сомневайтесь, Валентина Михайловна, я вас пойму, потому что и у меня есть дочка, вроде вашей, невеста. Говорите откровенно, чем вас Анатолий смущает?»

Женщина развела руками.

«Да я и сама не знаю, Василий Иванович. Плохого я от него не видела, вежливый он. Только вот зачем деньгами швыряется? — Она помолчала и махнула рукой. — Ну, это бог с ним; у него отец профессор, для сына, видно, ничего не жалеет; главное в том, что рано Верочке замуж: пусть кончит техникум сперва, а Анатолий если любит, подождать может. А то мало ли, он с ней сколько-то поживет, а потом бросит… Куда она тогда без специальности?»

Слова женщины очень пришлись по душе майору, дорогие товарищи, но он помнил, почему не обратился ни в отдел кадров, ни в домоуправление, а решил найти девушку сам, и поэтому сказал:

«Вы не должны забывать, Валентина Михайловна, что здесь главную роль играют чувства не ваши, а вашей дочери. Вы с ней делились?»

Женщина закивала:

«Как же, как же, Василий Иванович! Уж я спрашивала, любит ли его. Говорит: «Любить не люблю, а уважаю: он воспитанный». — «Ну, а как замуж позовет, пойдешь?»— спрашиваю. «Не знаю, — говорит, — скорее всего, пойду». А я свое: «Тебе остается один год, чтоб техникум кончить, что же, ты зря училась?..» — Валентина Михайловна вдруг замолчала. — Вы уж, Василий Иванович, пожалуйста, будьте добры, не говорите Верочке, что все вам открыла».