Марк Ефетов - Письмо на панцире

Кто-то из детей сказал:

— Оно и сейчас бурлит там?

— Верно, там лагуна, и прибой кипит и пенится. Но медведь уже не всасывает в себя воду. Песня девушки была так хороша, что он перестал пить море и остался бежать на берегу, превратившись в гору. Бока его стали отвесными пропастями, спинной хребет — вершиной горы, голова — остроконечной скалой, а густая шерсть — дремучим лесом…

А в этом лесу не мог спрятаться от фашистов каменный матрос? — спросила Вита.

— Каменный матрос? — Вера наморщила лоб. — Я знаю, что наши следопыты пытаются узнать имя неизвестного матроса, которому у нас здесь поставлен памятник. Но почему ты называешь матроса каменным?

Почему? Но можно ли ответить на все «почему»?

Ответить Вита не могла. Пока ещё она слишком мало знала о матросе.

Велик Артек, хотя может показаться, что пять с половиной километров Пионерской республики по берегу моря можно пройти за час. Но это совсем особые километры. Тут как бы смыкается цепь Крымских гор, которые спускаются к морю.

Вита много раз представляла себе море. Она и раньше, до встречи с ним, знала, что море только называется Чёрным, а на самом деле синее. Но вот уж она никак не могла себе представить, что море в одно и то же время, у одних и тех же берегов может быть таким разноцветным. А ведь в Артеке так оно и было…

По мраморным ступенькам Вита и Вера спускались к маленькому заливчику, и Вита воскликнула:

— Малахит!

Да, действительно, здесь море было точно такого цвета, как маленькая шкатулка, которая стояла у Виты дома на серванте. Шкатулка эта была светло-зелёная с тёмно-зелёными прожилками. И точно таким было море в заливчике, вероятно, в нём отражались зелёные горы, которые бережно обнимают Артек, защищая его от туч и ветров. А почему же тогда был ураган «Бора», когда Зиновий Петрович Соловьёв спасал детей?

Вита спросила об этом Веру.

— Видишь ли, ненастье в здешних местах нечто вроде чрезвычайного происшествия. Две высокие гряды гор и могучая спина Медведь-горы, как известно, заслоняют от непогоды Артек. Но ты же знаешь, Вита, что нет правил без исключения. Вот ураган «Бора» и был таким исключением. А вообще-то белая дымка над горами — видишь? — точно прозрачная шаль, это облака, их задерживают вершины горной гряды и не пускают в Артек. Потому небо здесь почти всегда бывает голубым.

Синяя светлынь артековского неба становится как бы шёлковой: ни облачка, ни ветерка.

За каждым поворотом извилистых дорожек перед Витой раскрывался новый и новый вид. Пока они шли по шуршащей под ногами гальке пляжа, море было голубым, подошли к скалам, и то же море стало бирюзовым. Но таким оно было только у берега. А если посмотреть дальше, к горизонту, море было почти чёрное.

Вокруг Артека горы спускались к морю террасами, а горные речки Артек и Путанис прыгали по камням, резвясь и играя.

Вита остановилась и молча смотрела на журчащую хрустально-чистую воду, и этот шум казался ей музыкой.

Вера много раз видела уже эти весёлые артековские речушки. Ей они были не в новинку. Но она стояла рядом с Витой, понимая, что нельзя спугнуть прекрасные чувства девочки.

— Правда, — спросила Вита, — здесь так хорошо не только потому, что красиво и тепло?

— Правда, — сказала Вера.

Они стояли среди мшистых камней, покрытых трещинами, будто морщинами. Но были среди них и гладкие осколки гор, отшлифованные волнами.

— Наверно, здесь было когда-то море? — спросила Вита.

— Конечно, Виточка. Ведь ты же знаешь, что камням этим тысяча-тысяча лет, а может быть, и больше.

— Ой! — Вита прижалась к Вере, и Вера почувствовала, как руки девочки сразу похолодели.

— Что с тобой, Виточка?

— Он, он… Камень…

— Ну и что, что камень? Очень старый. Но ты-то чего испугалась? Ты дрожишь.

Вера почувствовала, что Вита действительно очень напугана.

— Он сдвинулся… Тот, маленький. Ой, движется! Камень движется, как живой…

Такое действительно могло напугать. Но Вера рассмеялась:

— Это же черепаха! Видишь?

— Теперь вижу.

Черепаха выползла на свет из-за тёмного кустарника. Теперь видна была её длинная шея, маленькая голова, которой она вертела, будто нюхала воздух.

— Ты никогда не видела черепах? — спросила Вера.

— Таких больших никогда.

— А знаешь, Вита, дело не только в том, что она большая. Вон, видишь, скрылась быстро за тем камнем. А говорят, медлительная. Жаль, не поглядели мы с тобой на её панцирь. Тут в Артеке её называют — почтальон.