Ричи Достян - Кинто

Древний страх шевельнулся в маме. Хорошо еще, что бабушка с внучкой скрыли от нее чудеса того воскресного обеда, когда Кинто ел джонджоли.

Страх бешенства на Кавказе — от буйволов. Достаточно только взглянуть на эту загадочную глыбу с ее медлительной походкой и потусторонним взглядом. Бык в ярме в землю глядит. Буйвол — только чуть пригнувши выю, держит голову вверх и глядит вдаль. Хозяин и тот не всегда попадает в поле его зрения.

Их пригоняют сюда из прохладных ущелий и заставляют стоять в базарном аду не час, не два, а долгий день.

Замурованные толпой и прилавками, они изнывают от тоски по воде. Молчат и глыбятся недобрым черным терпением, но и оно, как все в живом, не бесконечно… Доведенные до бешенства, они уходят на свободу, круша и сметая все без разбора. Люди, в панике потоптав друг друга, потери свалят потом на буйвола.

Страх перед «бешеным» буйволом сравним лишь с ужасом землетрясения.

Так изо дня в день, из века в век, избалованные покорностью животных, люди стали путать бешенство с гневом.

Что же касается пестрого кота, то он своими повадками все время намекал на суждение некоторых ученых, будто кошки до конца не приручены.

А сейчас, когда Кинто, со вчерашнего вечера ничего не евший, заканчивал завтрак, семейство тоже садилось за стол. Ламарина мама, все еще взволнованная, теребила папу и требовала от него, чтобы он что-нибудь придумал.

Когда кот наконец насытился и наскоро облизал рот и лапы, Ламара взяла его на руки и унесла к себе. С некоторых пор он не возражал против такого самоуправства, возможно, потому, что Ламара никогда не переворачивала его на спину, как это делают девочки, которые любят играть в куклы.

Она брала его под мышки и приподнимала до уровня плеч, чтобы он мог поудобнее устроиться. Бывало, только наклонится к нему — он уже весь сплошное стремление. Карабкается к ней, нетерпеливо перебирая лапами, а достиг желаемого — тут же растекается по плечам.

Этим и еще многими неуловимыми мелочами Кинтошка давал понять, что он сделал свой выбор…

Ламаре он навязывал игры, с нею охотно разговаривал. Ей одной, правда редко, мурлыкал, но если она злоупотребляла его расположением, кот был верен себе — он уходил.

Немало уроков преподал Кинто им всем. Бабушка, например, сделала совершенно неожиданный вывод из того ночного побега на улицу:

— Я думаю, что он не просто так гулял. Ему одна травка нужна. Ламрико, иди сюда, я тебе что-то скажу.

Ламара явилась на кухню не одна. Кинто возлежал от плеча до плеча. Вместе с косичками на грудь свешивались две лапы и голова — справа и две лапы и хвост — слева. Это было такое зрелище, что папа залюбовался, перестал жевать и сказал:

— Такую фотографию обязательно сделаем.

— Слушай меня, Ламрико, иди во двор и поищи там траву, только не дандури, а эту… с острыми листьями, простую траву, ну?! — которую все называют травой.

— Зачем?

— Твоему Кинто нужно.

— Подушку для него будем делать?

— Нет, он так ее будет есть, как мы цицмати едим.

Датико начал смеяться особенным своим смехом: сначала весь затрясся, потом уже перешел на голос:

— Вот теперь я знаю, кто он такой! Он настоящий грузин — без зелени обедать не может!

— Подожди, Датико, подожди, вечером я покажу вам, кто он такой. Сейчас он сыт, сейчас он спать хочет.

Бабушке не поверили. Ламарина мама придирчиво взглянула на свою мать и фыркнула:

— Можно подумать, что в деревне ты разводила не кур, а кошек!.. Откуда ты все это знаешь?

— Отсюда, — сказала бабушка и спрятала под черный платок седую прядь.

Ламара тут же сбегала во двор. Когда она принесла охапку травы, бабушка велела перебрать ее и поставить в воду.

В глубоких сумерках бабушка пригласила всех в кошачью столовую, где стол был уже накрыт: в мисочке горка сырого мяса, рядом кувшинчик с травой. Ламара принесла Кинтошку и пустила на пол. Он и не взглянул на мясо, а сразу принялся за букет. Он обкусывал концы травы. Он обкусывал траву с аппетитом, а семейство уставилось на бабушку так, как смотрят на человека, выигравшего пари.

— Шени чири мэ, — сказала бабушка коту. Он не впервые поднимал ее авторитет в доме, а она, со свойственной ей сдержанностью, прочитала толковую и вместе с тем образную лекцию о пищеварении кошачьих. Оказывается, за умываньем кошка наглатывается собственной шерсти. А чтобы желудок не превращался в валенок, кошке необходима шершавая трава. И просто и мудро.