Александр Аронов: Цирк приехал!

— Насчет Шарика твой отец прав. Это артист за собаку разговаривал. Только не животом, а ртом. А что до грача, то его действительно можно научить разговаривать, как нашего попугая.

— Как его научишь?

— А как ты его научил садиться на плечо?

— Кормил на плече. Ласкал. Вот он и привык.

— Так же будешь учить и разговаривать. Начни с какого-нибудь слова, в котором есть буква «р»: грач, врач, вор… Повторяй и повторяй, когда кормишь. Понял?

Борька кивнул.

У меня тут сахар остался, — вспомнил он. — Можно его Малахиту дать?

— Можно, конечно. А как же говорящие собачки? — улыбнулся дрессировщик.

— А ну их!

Часы на далекой башне ударили четыре раза. Борька начал прощаться.

— Заходи завтра. Вернее, сегодня. Я тебя с сыновьями познакомлю. Они тебя кой-чему научат, — сказал дрессировщик, выведя Борьку за калитку.

— Правда, можно? — загорелся Борька.

— Конечно, Рыжик! А сейчас иди, а то дома волноваться будут.

— Не будут! Они ещё, наверное, не проснулись. Борька пустился бежать, но на углу обернулся.

Дрессировщик смотрел ему вслед. Борька вернулся назад.

— А что за телефон шестнадцать сорок?

— Телефон ЦУГЦа. Центрального управления государственных цирков. Мы часто с Москвой из конторы разговариваем. А клетка с попугаем иногда в конторе стоит. Вот он и научился. Понял теперь?

— Понял! И сильно вас там эксплуатируют, да?

— Почему сильно эксплуатируют? — расхохотался дрессировщик. — С чего ты взял?

— Попугай отдел эксплуатации вызывал…

— Ну и чудак ты человек, Рыжик! В этом отделе занимаются ремонтом цирков. Эксплуатацией цирковых зданий. Ну, к примеру: прохудилась у нас крыша, мы звоним в отдел эксплуатации, нам присылают новую. Или брезент для ремонта. Или веревки с тросами. В частных цирках артистов эксплуатируют, верно, а у нас — нет! Да тебя как зовут-то?

— Борькой.

— А меня Иваном Абрамовичем.

— А почему у вас все лошади некованые?

— В цирке лошадей не куют.

— А зачем вы, Иван Абрамович, хвост из ниток в косичку заплели и к хлысту привязали?

— Это не хлыст называется, а шамбарьер. Без косички он не будет щелкать. В ней весь секрет. Гляди!

И дрессировщик несколько раз оглушительно громко щелкнул шамбарьером.

— Можно попробовать? — попросил Борька.

— Не сумеешь. Глаз себе выбьешь. Щелкать шамбарьером — большое искусство. Понял? А теперь беги.

— До свиданья! — сказал Борька и помчался, поеживаясь от раннего холодка.

…С этого дня Борька стал пропадать в цирке, бывал там и днем, и на представлениях. Он познакомился со всеми артистами и очень подружился с акробатами Андроном и Никитой. Они действительно многому научили его. Толстый клоун Коко, которого на самом деле звали! Николаем Александровичем, подарил Борьке в знак дружбы пищик, изготовленный в его присутствии. Это были самые счастливые дни в Борькиной жизни…

Цирк уехал. Борька часто допоздна бродил по опустевшим аллеям городского сада. Ничто, кроме обрывка афиши на покосившейся круглой тумбе, не напоминало о том, что совсем недавно здесь было волшебство, играла музыка. Ветер немилосердно трепал и рвал афишу, кружил по саду пожелтевшие листья, свистел в голых верхушках деревьев…

Прощайте, Иван Абрамович! Прощайте, Андрон и Никита! Прощайте, Николай Александрович…

В день разлуки дрессировщик утешал Борьку:

— Не грусти, Рыжик. Цирк ещё вернется.

Шло время, а цирк не возвращался… И в этом году его нет. Но Борька упорно ходил к городскому саду. Он ждал.

Поэтому и сегодня Борька уселся не возле гостиницы «Централь», как приказала мачеха, а на ступеньках старой китайской прачечной под облупившейся вывеской с нарисованными на ней двумя крахмальными воротничками и манишкой.

Напротив городского сада…

Где-то далеко громыхнул гром. Борька перекрестился. Ну и лето выдалось: дождь за дождем! Не помнит Борька здесь, в Сибири, такого странного лета: то дождь, то жара. Неужели и осень такая жаркая и дождливая будет? Ведь первое сентября не за горами.

Первое сентября — день святого угодника чудотворца Симеона Столпника Летопроводца. Его Летопроводцем и зовут потому, что он лето провожает. Не забыть бы в этот день помолиться ему как следует. И свечку поставить потолще…

Симеон Столпник — любимый Борькин святой. Его мощи нетленные лежат в церкви, где Сергей Михайлович работает старостой, в позолоченной гробнице — раке. Лежат нетленными! Это значит, что как Симеона Столпника после смерти положили в гроб ещё давным-давно, так он и не истлел до тысяча девятьсот двадцать седьмого года, сохранился в целости.