Юлия Кузнецова - Первая работа. Испания

— А ногами?

— Что?!

— Ногами! Пошли танцевать!

Я схватила его за руку и почти силком вытащила на танцпол. Диджей как раз решил предаться воспоминаниям и врубил Рики Мартина, «Living la vida loca». А может, он запустил эту песню, потому что тут было полно туристов, и все её знали… Неважно! Я лично эту песню обожаю. И Мартина обожаю! Как раз сегодня где-то в киоске попался номер журнала «¡Hola!», где он на обложке со своими сыновьями-близняшками. Хорошенькие! Я начала подпевать во всё горло, краем глаза следя за Бенисьо, а он…

Он стал танцевать. Да так здорово, что Рики Мартин мгновенно вылетел у меня из головы вместе со своими хорошенькими близняшками. Честно говоря, я и не думала, что парень умеет так классно двигаться. Что говорил Уилл Смит в фильме «Правила съема: метод Хитча»? «Настоящие парни не танцуют!» Вот и я так считала. На школьных дискотеках под «быстрые мелодии» никто из парней никогда не выходит танцевать.

Нет, Бенисьо не демонстрировал какие-нибудь фигуры из джайва или, скажем, рок-н-ролла. Он просто слегка пританцовывал в такт музыке, но делал это так уверенно, что казалось, он слился с ней в единое целое и можно было бы узнать эту мелодию по его движениям, даже не слыша задорный голос Мартина.

Я замерла, но Бенисьо взял меня за руку, повёл вправо, влево, потом закрутил вокруг себя, и я почувствовала что-то вроде тока, который заставил меня двигаться и танцевать, не думая при этом, как я выгляжу и что обо мне подумают. Мои руки выписывали какие-то изумительные кренделя, плечи выдавали «цыганочку с выходом», но Бенисьо сохранял серьёзный, почти торжественный вид, и мы продолжали танцевать что-то немыслимо странное, но очень пластичное.

Потом начался медленный танец, и Бенисьо, не смутившись, приобнял меня за талию. Его невозмутимость поражала. У него был такой вид, будто мы уже встречаемся, нет, женаты три года! Его надо было срочно расшевелить.

Я ткнула его пальцем в грудь, в надпись, белевшую на чёрной футболке.

— «Бенетто́н», — сказала я, — в России тоже есть.

— Надо говорить «Бе́неттон», — поправил он меня.

— А в России говорят так!

— Но ты в Испании!

— Значит, буду звать тебя дон Бенетто́н, — поддразнила я его.

Он засмеялся. Но потом всё-таки снова поправил меня.

Как странно это было! Марина надо мной всё время подшучивала. Над моей серьёзностью. А тут наоборот. Я посмеиваюсь над ним, а он серьёзный, как… как…

— Как называется человек, который с трудом понимает юмор… с которым непросто? — спросила я кокетливо.

— Pesado, — ответил он.

— Погоди, pesar — это «взвешивать», — наморщила лоб я. — То есть это означает «тяжёлый»?

— Я кажусь тебе pesado ? — спросил он с волнением.

— Нет, что ты, — посерьёзнела я. — Расскажи мне про Мадрид. Это красивый город?

— Да. Очень. Как ты, — сказал он, и у меня по спине побежали мурашки.

Никто никогда не говорил мне таких прекрасных вещей! Да ещё и таким славным голосом…

Подошла Марина в сопровождении бородача. Он обнимал её за талию, а она всё хихикала и закатывала глаза. Познакомить нас она не снизошла, но Бенисьо быстро произнёс:

— Рикардо. Мария.

Мы кивнули друг другу. А Бенисьо с напряжением смотрел то на Рикардо, то на меня, словно проверяя: не отобьёт ли меня его друг? Не перетянет ли внимание? А может, он по привычке следил за порядком. Говорят же, что есть люди, на которых профессия накладывает отпечаток.

— Что вы посмотрели в Барселоне? — спросил Рикардо у нас с Мариной.

— Все ночные клубы на первой линии у моря, — жеманно ответила она.

— А я учусь, — смущённо призналась я.

— Молодец, — похвалил Бенисьо, — но так нельзя. Нужно пройтись по музеям.

— Музеям? — с презрением переспросила Марина.

— Ты не любишь музеи? — нахмурился Рикардо.

Она тут же переменилась в лице.

— О нет, нет! Я обожаю музеи! Жить без них не могу!

Тут все засмеялись, даже Бенисьо.

На следующий день Рикардо и Бенисьо повели нас к двум домам, которые спроектировал Антонио Гауди. К неудовольствию Марины, Рикардо приехал на метро, и она долго по-русски возмущалась, «как можно обладать такой тачкой и не кататься на ней». Впрочем, огорчение не мешало ей ослепительно улыбаться испанцу.

Дом Бальо, или Дом Костей, был украшен черепами и костями, которые поддерживали балкончики. И жутко, и красиво. Глазастые балконы напоминали то ли страшных глубоководных рыбин (вспомнился страх на первой встрече с сеньорой Рибаль), то ли напуганного этими самыми рыбами водолаза в маске. Особенно изумляло, что стены дома были покрыты россыпью лазурно-зелёных цветочков и ракушек. Как-то легкомысленно смотрелись они рядом с желтовато-белыми костями, будто высохшими на солнце.