Лара Уильямсон - Мальчик, который переплыл океан в кресле

Все хлопают в ладоши. Сейчас девять тридцать утра, и мы в пути. В девять тридцать две становится понятно, что мы движемся со скоростью черепахи. Сэм Свисс бормочет себе под нос, что скоростной лимит здесь тридцать километров в час, да и то сказать: где тридцать, там и тридцать один, а это уже нарушение закона, а закон нарушать в присутствии детей нельзя. Я бы сказал ему, что Бабуля Ибица плевать хотела на превышение скорости: однажды она обнаружила, что в ее любимом магазине одежды началась распродажа, пристегнула меня к креслу, и мы помчались со скоростью ракеты.

Через полчаса мы добрались до садоводства «Эдемский сад», и у автобуса нас приветствует человек с козлиной бородкой:

– Я думал, что вы приедете гораздо раньше. Откуда вы добирались, из Арктики?

Миссис Диксон смотрит на него, будто он грязь на подошве ее башмака, и он тут же расплывается в улыбке:

– Добро пожаловать в «Эдемский сад», где вы обретете цветочный рай!

Он шмыгает носом (я про себя ставлю диагноз: сенная лихорадка) и отводит нас в секцию с кучей маленьких деревцев в горшках и крошечных кадок в форме сердца всех оттенков радуги с цветами. Козлобородый просит нас оглядеться по сторонам. Я оглядываюсь по сторонам. Это занимает у меня полминуты. Половина класса поступает так же. Ребята уже смылись с экскурсии в магазин сувениров покупать карандаши.

– А ну все кыш из магазина! – кричит мистер Бигл. Лицо его покрылось пятнами, как мраморная говядина. – Сначала растения, потом карандаши, ну разве что вы уже стоите в очереди, тогда платите, что делать!

Я стою уже у самой кассы и поэтому поспешно покупаю карандаш с эмблемой садоводства, и у меня еще остается на маленький блокнот с изображением лягушачьей икры на обложке; она похожа на десерт из тапиоки, который когда-то приготовила мне Бабуля Ибица. Я отказался его есть, потому что головастики не входят в мой рацион. Мистер Бигл волочит нас из магазина и снова ставит перед Козлобородым. Тот жестом показывает нам на несколько растений, которые называет однолетниками. Донте Моффат говорит:

– Я думал, что так называются календари, которые никто не хочет получить на Новый год.

– Они живут быстро и умирают молодыми, – под нос себе бормочет Кастет.

Я бросаю на него взгляд, и он стремительно отводит глаза. Что с ним не так?

– Я хочу, чтобы в плане моего сада были бабочки, – возглашает Асебен, заворачивая рукав и показывая мне рисунок бабочки на своей руке.

– Бабочки такие скучные, – закатывает глаза Мими.

Она расправляет школьный пиджак. Миссис Диксон с улыбкой смотрит на нее, и Мими отвечает ей такой же улыбкой, слегка шевеля пальцами в знак приветствия.

Козлобородый хочет, чтобы мы помолчали; он прозрачно намекает на это, сообщая, что очень благодарен за наш интерес к растениям. Он говорит, что позже мы выберем некоторые из них и нам нужно знать, какая земля необходима каким цветам. Внезапно Кастет разражается речью о кислотных и щелочных почвах. Козлобородый кивает с одобрением. Я толкаю Кастета локтем в бок и спрашиваю, где он понабрался всего этого о кислоте и щелочи, и лицо парня мрачнеет быстрее, чем падает на землю подброшенный мяч.

– Хватит говорить о моем папе, – шипит он, прожигая меня злобным взглядом. – Я же сказал, что его нет с нами.

Но я же вообще ни слова не сказал про его папу.

Мистера Бигла явно достала наша болтовня; он говорит, чтобы мы дали отдохнуть челюстям, слишком уж они заняты разговорами. Лучше будет, если мы пойдем и напишем несколько заметок о том, какое растение кому понравилось. Кто знает, если кому-то придет в голову блестящая идея, может, он и выиграет. Миссис Диксон срывается с места, как гончая. Можно подумать, что это она будет составлять план сада. Кастет спешно бросается следом, он осматривает листья растений и составляет целый список. Козлобородый явно впечатлен, он продолжает радостно кивать. Чтобы не отставать от коллектива, я тоже начинаю смотреть на листья и писать в блокнот. Впрочем, к кактусам я зря подошел так близко.

– Ааа, понятненько. Заметки пишем? – говорит Мими, наклоняясь надо мной; ее коса свешивается мне на плечо.

Я дергаюсь, чтобы высвободиться, и закрываю ладонью блокнот: не хочу, чтобы она у меня списывала. Мими говорит, что ей наплевать, что я там пишу.

– А ты маму спросил про ту историю? Потому что ты сказал, что моя кузина что-то напутала. А мне кажется, это твоя мама напутала.

Глаза ее блестят злорадным огоньком.