Лара Уильямсон - Мальчик, который переплыл океан в кресле

Заметка для себя: никогда больше не лупить себя по лбу. Это больно.

По дороге домой Билли бережно сжимал Брайана номер три в ладони.

– Что-то мне не понравился этот голый глупый дядька, с которого падает одежда, – усмехнулся Билли.

– Знаю, – вздохнул я.

– Мне не понравился его… – И братишка замолчал.

– Да, – согласился я.

А потом Билли сказал вот что:

– Ты ведь не думаешь, что Перл теперь его девушка, а? Потому что иногда девушки и их мужчины снимают одежду и издают смешные звуки, будто смеются, а потом дама откладывает яйцо и становится мамой.

– Откуда ты почерпнул эту информацию? – спросил я Билли.

– Мальчик из класса сказал мне, что это происходит, когда становишься взрослым. Он однажды слышал эти смешные звуки. Но я сказал, что я вообще всегда издаю смешные звуки.

Билли щелкнул языком, хрюкнул, как свинка, а потом зарычал. Я собирался сказать ему, что пусть изображает животных столько, сколько захочет, я сам часто напоминаю себе ленивца. Но тут братишка потянул меня за рукав, призывая замолчать.

– А почему так сложно удержать мамочку после того, как она отложит яйцо? – тихо спросил он.

– Я не знаю. Может, это только мы такие. Непохожие на других людей.

– Людей с мамочками? – Билли остановился и посмотрел на меня непонимающими глазами. – Бекет, я хочу быть нормальным, как они все.

– Ты нормальный, Билли. Не у всех есть мамочки, ты же знаешь.

– Но всем бы хотелось, чтобы она у них была, – вздохнул Билли.

Теперь, когда у Перл есть Голый Мужик, она точно к нам не вернется. Непонятно, что теперь делать с детективным агентством «ШПИОН». Я смотрю на пятно на потолке нашей комнаты. Оно похоже на карту мира, только без Великобритании. Ах да, Америки и Австралии тоже не хватает. То есть на мир совсем непохоже на самом деле.

Я закрываю глаза и говорю себе: теперь я буду делать журавликов, только чтобы попрощаться с мамой. Больше нет смысла искать Перл, мы ее уже нашли. Я не сказал Билли, что Голый Мужик стал ее бойфрендом, хотя брат, кажется, и сам догадался. Он не стал есть жареную картошку, а Брайан отказался от сосиски в тесте. Их порции достались мне, и теперь у меня СТРАШНО болит живот. Я сворачиваюсь крошечным комочком, схватившись за пузо. Все должно было быть иначе. Мы должны были найти Перл, и она должна была согласиться посмотреть на ПЕРЖУ, как только мы его закончим. А теперь я только и делаю, что ПЕРЖУ, и это не имеет никакого отношения к Проекту Естественнонаучного Развития и Жизнедеятельности Учеников.

В пять сорок три утра Билли встает передо мной, словно призрак. Он дергает мое одеяло и говорит, что ему опять приснился кошмар. Я выползаю из кровати и веду его в мамино кресло. Я перекладываю подушку с ласточкой так, чтобы братишка мог на нее откинуться.

– Сиди здесь, – шепчу я, возвращаюсь за своим одеялом, сажусь рядом и заворачиваю в него брата и заворачиваюсь сам. Мы похожи на большую гусеницу. – На кресле безопасно.

И я продолжаю рассказывать сказку о двух мальчиках, которые оказались совсем-совсем одни в кресле.

– Буря не утихла, – говорю я. – Кресло так бросало по волнам, что один из мальчиков начал с него соскальзывать. Его брат пытался удержать его, но одежда была такой мокрой, что он никак не мог схватиться покрепче. Он не мог спасти брата, и тот упал в воду. Оставшийся на кресле мальчик закричал, что его брат тонет, и прыгнул за ним следом. Теперь кресло прыгало вверх-вниз по океану совсем без пассажиров. Но как бы ни лил дождь, как бы кресло ни мотало из стороны в сторону, оно все же не тонуло. Оно оставалось на поверхности, ожидая возвращения мальчиков. Будто оно знало, что они вернутся. Совсем скоро.

Когда Билли засыпает, я думаю о том, что мы с ним – два мальчика из моей сказки, о том, как мы странствуем по морю, а наше прошлое исчезает за спиной. Но больше всего я думаю о том, как боюсь будущего.

И у меня снова начинает болеть живот.

Тем утром, до того как отправиться в школу, я напоминаю папе, что сегодня мы едем на экскурсию в садоводство. Папа смотрит на меня и говорит, что совсем забыл.

– Я рассказывал тебе, когда мы пошли по магазинам, – напоминаю я, запихивая в рот ложку с шоколадными хлопьями.

Папа дует на свой чай и говорит, что все в порядке. Мне что-нибудь нужно?

– Три фунта, – быстро отвечаю я. – Нам разрешили купить по карандашу.

Внезапно папа что-то ворчит и хлопает ладонями по столу:

– Три фунта за карандаш?!