Михаил Соловьев - Переход

«Вражеский» костер догорал. Юркино тело, лежащее на камнях без подстилки, остывало.

Паренек же с женщиной раскатали спальники. Сунули их внутрь оранжевого домика. Мужчине досталось местечко на веранде палатки. Он не торопился. Сидел глядел на огонь и устало шевелил босыми ступнями возле костра. Вздохнул, поднялся, прихватил котелок, зашагал к речке. Набрал свежей воды, с чувством попил и выплеснул остатки. Зачерпнул еще раз и двинулся обратно.

Дамочка уже забралась внутрь. Мальчишка взял предложенный котелок, попил и ловко нырнул в оранжевую пещерку.

Мужчина на маленьком пространстве веранды стал особенно неловким. Он поставил котелок, расстелил внутри спальник и взгромоздился с кряхтением поверх.

Вжикнул замок молнии, закрывая домик от надоедливого комарья.

Юрка перевел дух – похоже, всё, угомонились. Аккуратно встал, стараясь не шуметь. Потянулся, насколько возможно. Хрустнули застоявшиеся суставы. Сидор оставил на месте и осторожно двинулся к палатке.

«Аккуратней с тенями», – сказал он себе. Угасающий костер еще мог выдать его.

Луна не лучше – полная коварства, мелькает-ухмыляется в разрывах облаков…

Может, в другой раз все иначе сложилось бы, но сегодня «щербатая» хитрила, издеваясь и играя на руку врагу…

Юрка замер на подходе и чуть не завалился на качнувшемся булыжнике. Но обошлось.

Услышал тихий говор.

Еще метр. Еще. Ага, есть!

– На правом рукаве тропа звериная вдоль ручья идет. По стенке стланик кедровый, – разобрал Юрка слова мужчины.

– Правильно! – ответил женский голос. – Верно! А что камней здесь не три, так сто лет прошло, как экспедиция была…

– Куда ж они делись? – грубо «каркнул» мужчина с веранды.

– Может, потоком унесло. Видели же кору ободранную.

– А скорее, что-то третье, – заговорил мальчишка. – Нечисто здесь. Мне постоянно тени мерещатся. Мы когда на Иссык-Куль прошлый год ходили, так же было. Там территория есть, где люди пропадают. Говорили про «человека – нечеловека», что в горах живет, – так люди для него вроде скота, он ест их запросто. Но такого, как здесь, не ощущал: перекошено тут всё.

– Ладно, спать пора, – зевнула женщина. – Что будем делать, если долины вблизи не окажется?

– Тогда обряд на жертвеннике, – прогудел с веранды мужчина. – Что еще остается?

– Запретили же! – возразил паренек. – Дважды прописали!

– У нас столько техники, чего бояться?

– Ну не знаю. Не нравится мне это! – настаивал мальчишка.

– Давайте спать, завтра определимся, – подытожила женщина. – Дойти еще надо… Во сколько встанем?

– Я на восемь тридцать часы поставил, позже не стоит… – ответил мужчина.

– Ну, тем более спим. Всё! – прикрикнула на них женщина.

Неожиданно вжикнула молния палатки.

Юрка замер, затаив дыхание, но снаружи появилась лишь рука и забрала внутрь котелок с водой. Раздались хлюпающие звуки.

«Во шумный-то! – удивился Юрка, разворачиваясь. Большего сегодня не услышать.

Покачиваясь на камнях и подминая мох, он двинулся к оставленному сидору.

Остров Ольхон, ночлег и мыс Рытый

Мишку все-таки опять укачало.

Единственным средством против тошноты оставалась твердая земля, и неплохо отвлекала какая-нибудь вкуснятина.

Обследование остатков на столе кают-компании показало – еда есть!

Четверть кастрюли сагудая могла порадовать ароматом даже вегетарианца.

Посолил засохший кусок черного хлеба и придвинул к себе кастрюлю с рыбой.

Получилось! Минут через десять тошнота прошла, и мир снова засиял голубым небом и водной гладью!

Ольхон встретил путешественников сумерками, которые один из современных авторов назвал «часом собаки» – солнце уже зашло, а темнота еще не спустилась на землю. В такой хмари придорожные камни кажутся собаками, а кусты – людьми.

Мишке это определение нравилось.

Далекие огни на побережье и острове казались безопаснее очертания острова по курсу. Там в сгущающихся сумерках что-то все время шевелилось.

– «Час собаки»! – раздался бас проснувшегося дядьки Ивана. Он незаметно подошел и оперся на борт.

«Тьфу ты!» – вздрогнул Мишка и спросил осторожно:

– А что это?

– Что – что? – не понял тот вопроса.

– Ну «час собаки»?

– А-а, это когда солнце уже зашло. Перед полной темнотой – время такое…