Андрей Максимов - Солнце на дороге

Нет, конечно, он не убил его. Нет! Бога убить невозможно. Но он напал на бога! Он даже посмел испортить его одежду. Теперь-то абсолютно ясно: птичье оперение — это и есть одежда бога.

И бог так обиделся, что ничего не сказал Азамату. Даже не посмотрел в его сторону.

Он просто ушел, исчез, растворился…

Куда убежать от такой беды? От этого ужаса? Куда?

За свою жизнь полковник Антошин Николай Васильевич видел много смертей. Погибали его товарищи. Погибла жена. Казалось бы, можно привыкнуть…

Но это была сильная бесстрашная птица… Его друг. Настоящий и верный.

«Такого друга у меня больше не будет никогда, — осознал Антошин. — Никогда. Друг, летящий на крыльях и смотрящий на меня с небес…»

За свою жизнь полковник Антошин Николай Васильевич хоронил немало своих товарищей. И почти никогда не плакал.

А тут…

Антошин взял в руки обезглавленного ворона и вдруг совершенно отчетливо понял, что это несчастное тельце к его другу Вуку не имеет ровным счетом никакого отношения.

Кто такой Вук? Это старик Стан. Ведь это Стан был его сутью.

А Стан не погиб вовсе — он просто отправился в Вырий, отдыхать. Помог Малко и Антошину чем умел и ушел. Все происходило именно так, как и должно происходить.

Вообще не ясно, кто кого жалеть должен. То ли он — Стана, который отправился в неведомое, но, вполне вероятно, прекрасное путешествие. То ли Стан — его. Ведь полковник остался в этом непонятном времени… Какие мучительные приключения ждут его впереди? И что будет с ним, полковником Антошиным Николаем Васильевичем, когда эти приключения закончатся?

Как там говорил отец Малко? Смерть никто не хочет приближать, но, когда она приходит, ее принимают смиренно? Так, кажется…

Кажется, именно так. И по-другому не надо. По-другому просто нельзя.

Пять минут понадобилось Антошину, чтобы мечом вырыть неглубокую ямку, положить в нее то, что осталось от Вука, и засыпать землей.

В это время луна светила особенно ярко, словно помогая в этом грустном ритуале.

«Это самые невероятные похороны в моей жизни, — подумал полковник. — И едва ли не самые печальные».

Азамат никогда не боялся, и поэтому он совершенно не знал, как надо бороться со страхом. Понимал только, что останавливаться невозможно, — мчаться, мчаться, мчаться!

И он мчался, ничего не видя впереди.

А впереди был высокий обрыв над обмелевшим руслом реки.

Азамат бежал, бежал и вдруг — полетел!

«Я лечу! — обрадовался Азамат. — Я все-таки стал птицей! Значит, бог простил меня?»

Он еще успел крикнуть Тутаю:

— Лети за мной!

И послушный Тутай прыгнул с обрыва, разорвав черное полотно ночи.

Почему-то вспомнил, как говорила Яга, — главное, в птиц не превратитесь…

Через несколько дней местные жители нашли несчастных. Было ясно, что они сорвались с обрыва. Непонятным оставалось только одно: почему на лицах этих людей застыла абсолютно счастливая улыбка.

Согласно обряду, тела сожгли, а прах закопали в землю.

И еще долго рассказывали здесь о странных людях, которые умирают с улыбкой счастья на губах.

Трупов было три.

Третий появился чуть позже, когда солнце уже сменило луну.

Малко выскочил на поляну и, задыхаясь, произнес:

— Я уж боялся, что потерял тебя навсегда.

Антошин посмотрел на мальчика невидящими глазами: полковник все еще не мог прийти в себя.

— Представляешь, — почему-то прошептал он, — только что здесь был старик Стан. А Вук погиб…

Малко никак не отреагировал на это сообщение.

Антошин с силой потряс его за плечи:

— Ты что, не понимаешь меня? Только что здесь был старик Стан! Мы думали, что он умер, а он был здесь.

Малко вырвался из рук Антошина.

— Не надо меня трясти, — недовольно сказал он. — Я устал. Что тебя так удивляет? Старик шел с нами так долго, он должен был в конце концов появиться. Стан устал и ушел в Вырий.

— Я похоронил Вука. — Антошин показал на свежий холмик, по-прежнему ярко освещенный луной.

— Что сделал? — не понял Малко. — Похоронил? Не сжег? Ладно… Не важно… Я другого не понимаю: где цветок Перуна? — Голос Малко задрожал.

Полковник понял с ужасом, что во всей этой суматохе совершенно забыл про волшебный цветок.

Антошин и Малко, не сговариваясь, рухнули на колени и поползли, всматриваясь в траву.

Нашли довольно быстро. Цветок валялся, скукожившись, как отслужившая свое салфетка.

Малко поднял цветок и зарыдал — громко, по-детски, навзрыд.

Антошин обнял его: