Радий Погодин - Включите северное сияние

— Я — РУН-семьсот. Вас понял. Ищите Чембарцева. Держите нас в курсе. Если что, придется отправить мальчика обратно.

— Как же, — сказала Рая, прикрыв микрофон ладонью. — Отец его где? А вам быстро — отправить. — И уже прежним голосом ответила в микрофон: — Я — "Фиалка". Вас поняла... — Потом она повернулась к Коле, который в этот момент представил в своем заплаканном зрении строгого начальника РУН-700 в виде седого героя в золотых широких нашивках. Представил и присмирел. — Ты радиохулиган, — сказала ему Рая. Надела на него шапку и оттолкнула от себя. — Видеть тебя не хочу. Ты понимаешь, это Москва.

Коля вдруг высунулся из своей одежды, как птенец из скворечника, утер заплаканный нос и сказал:

— Ну и что — Москва? Мы в Москве с мамой были.

— Отправят тебя обратно в Одессу.

— И пусть отправляют. У меня там все остались: и Санька, и ребята, и воспитательница. А здесь никого.

Ленька стоял, в пол глядел. Наташка тоже глядела в пол, но тут она сделала быстрый шажок вперед и набросилась на Колю с кулаками.

— Как это у тебя тут нет никого? А мы? А мы тебе что — никто? Никто, да?

Рая сжала руками свою красиво причесанную голову.

— Я — "Тибет", я — "Тибет", ответьте, что делать с "Сахаром"? — спросило радио.

— Съешьте ваш сахар с чаем! — выкрикнула Рая в микрофон.

Радиостанция поперхнулась.

— "Фиалка", что с вами? Речь идет о живом человеке.

— "Тибет", замена "Сахару" будет. Извините. Тут у меня... Короче, завтра из отпуска прибывает радист Петров. — Сказав это, Рая встала, чтобы разделаться с ребятишками, и увидела капитана порта. Он стоял в дверях, соскребая сосульки с усов.

— Это еще что такое? — спросил капитан у Наташки. — Вам тут что, спортплощадка? Это радиорубка — святая святых — и извольте... — Он взял Наташку за шиворот и выставил ее за дверь.

Но и в таком висячем положении Наташка успела выкрикнуть:

— А ты, Раиса, сама плачешь, а еще радистка первого класса!

Выдворив Наташку, капитан повернулся к Леньке.

— Если на радиосеанс пришли, ведите себя как положено.

— Это Коля Чембарцев. Мы пришли об его отце узнавать, — с грустным спокойствием объяснил Ленька.

Капитан вопросительно посмотрел на Раю. Рая покачала головой и едва слышно вздохнула.

— Так, — сказал капитан. — Про отца узнаешь в свое время. Север есть Север. Все в свое время. Ну, гуляйте пока.

Когда дверь за ребятами закрылась, капитан порта тяжело сел на стул.

— Что с ним стряслось? Рая сказала:

— Не знаю. Он сына так ожидал. Обещал познакомить... Вам шифрованная радиограмма... Даже две...

Горит, переливается в вышине северное сияние, становится все ярче, все беспокойнее. Мечется в небе и полыхает. Словно тысяча скрипачей разом бросила на тугие струны тысячу тонких смычков. Словно тысяча трубачей разом поднесла к губам свои золоченые трубы. Словно тысяча арф качнулась в такт, и арфистки побежали пальцами по бесчисленным струнам. И ударили барабанщики в барабаны.

Горит, переливается северное сияние. Сверкает над всей полярной землей. Над поселком, над кораблями, вмерзшими в лед, над аэродромом, над зимовками, притаившимися по берегам полярного моря. Над снежной бескрайней тундрой.

— Капитанам судов "Амдерма", "Индигирка", "Ураллес" явиться к капитану порта.

— "Фиалка", "Фиалка", я — Дальняя. Командир вертолета Залесинский. Родилась девочка. Принимаем поздравления.

— Я — "Фиалка". Зимовку Дальнюю поздравляем с новорожденной. Командир Залесинский, вам приказ — немедленно вылетайте на гидропост Топорково. Гидролог Чембарцев не выходит на связь. Возможно, потребуется медицинская помощь.

— Я — Залесинский. Вас понял.

Горит, переливается в вышине северное сияние. Под расходившимся небом стоят ребята — Ленька, Наташка и Коля Чембарцев.

— Кто этот дядька, который нас выгнал? — спросил Коля без всякого к этому дядьке почтения. Ленька ответил:

— Капитан порта. Он у нас самый главный. Он молоток.

— А ты распустил нюни в микрофон, а еще говоришь — чувство юмора. — Это сказала Наташка.

Ленька как-то странно посмотрел на нее, потом подошел к Коле, шлепнул его по плечу.

— А ты молоток.

— Какой же он молоток, если плакал?

— Потому и молоток. Если бы у нас отец потерялся, я бы тоже плакал.

— Ты? Ты же бесчувственный. Когда это ты хоть раз плакал? Что-то я не видела.

— И не увидишь.

— Я думаю, они нам сообщить что-то хотят, — ни с того ни с сего сказал Коля. — А может быть, спрашивают, как мы живем.