Станислав Родионов - Задание

— Окропилась, — удивился он, выныривая.

Раньше от нее пахло сигаретами и вином. Теперь вот духи. Волосы намыты так, что и не блестят. Кофточка новая, первозданной белизны. Губы подкрашены, глаза подведены.

— И чем пахну?

— Ну, цветами.

— Аромат прохладной зелени первых цветов с мягкой нотой туберозы, — расшифровала она запах. — В рекламе написано.

Леденцову вдруг сделалось жарко. Он чувствовал, как краска горячит щеки, сливаясь цветом с огненной головой. Какая стыдуха… Мама у окна, старушки, соседи… И все видели, как он припадал лицом к девичьей груди. Попробуй объясни, что в оперативных целях нюхал мягкую ноту туберозы.

— Боря, мы с тобой ходим? — невнятно спросила Ирка.

— Не летаем же.

— Боря, мы с тобой встречаемся?

— А как же не встречаемся?

— Находимся в отношениях?

— Мы дружим, — наконец догадался он, что она хочет выразить.

— Когда дружат, то не целуются.

— Не целуются, — согласился Леденцов.

— Правда? — обрадовалась Ирка тому, что они все-таки не дружат.

Он лишь вздохнул. Видимо, этот вздох она приняла за подавленную страсть. Ирка прильнула к нему и поцеловала в щеку сильным чмокнувшим поцелуем, обдав запахом своих новых духов.

— Боря, у нас любовь, да?

Сильный порыв ветра, который осенью случается внезапно и ниоткуда, взметнул сухие листья. Где-то хлопнуло жестью, где-то выбило стекло… Но Леденцов испугался раньше, до этого ошалелого вихря…

Меж корпусами медленно ехала милицейская машина, попыхивая синим огоньком. Она стала, не добравшись до его дома, будто что-то увидела в оголенных кустах. Из машины вышел сержант Акулинушкин, в форме. Леденцов насупил брови, наморщил лоб и послал ему жуткий пучок биоволн, чтобы сержант топал к парадному и поднялся в квартиру, к маме: за это время Ирку можно было бы спровадить. Но Акулинушкин, видимо не читавший про биоволны и больше веривший своим глазам, подошел к скамейке и внятно сказал:

— Доброе утро, товарищ лейтенант! Начальник уголовного розыска срочно вызывает.

— Какой такой начальник? — дурашливо спросил Леденцов, пробуя спасти положение.

Акулинушкин набычился:

— Майор Селезнев! Какой…

Ирка встала. Ее скулы побелели так, будто кость проступила. Казалось, что остекленевшие глаза лишились жизни и она ничего не видит. Но Ирка вздрогнула и сделала шаг назад. Потом второй… И побежала сквозь кусты, по-звериному ломая ветки и обрывая забытые осенью листья.

Неприятности в одиночку не ходят, скорее всего ходят парами.

Машину за ним прислали, потому что Паша-гундосый направился в баню. Синий плащ сдал на вешалку. В лицо его оперативники не знали, фотографии были старые, искать в парной среди голых тел бессмысленно. И не крикнешь: «Паша-гундосый, выходи!» Поэтому встали у класса и, главное, у вешалки, куда он пришел бы за синим плащом. Но Паша обманул их так просто, что они не поверили, проторчав в бане до закрытия. Чуть ли не под каждый таз заглядывали… Оперативник у класса узнать его не смог, а синий плащ Паша просто не взял. Может быть, он и правда внук Леньки Пантелеева?

Сперва Леденцову и другим оперативникам всыпали в Управлении, потом выдал свою порцию начальник райотдела, а уж потом и начальник уголовного розыска.

— Теперь вы, товарищ капитан, — горько предложил Леденцов, садясь в креслице и поглаживая гудевшие ноги.

Петельников задумчиво провел ладонью по щеке и подбородку, которые к вечеру начинали шуршать, намекая, что рабочий день давно кончился и уже недалеко утреннее бритье.

— С Пашей ясно, будем ловить, — добавил Леденцов. — А вот что теперь делать с Шатром? Ирка наверняка всех оповестила…

— Может быть, они от страха разбегутся?

— Задача была шире, товарищ капитан.

— Ну, перевоспитать их тебе не под силу.

— Шатер мне тоже кое-что дал…

— Например?

— Педагогические мысли.

— Поделись.

Леденцов смотрел в лицо капитана: не усмехается ли? Но взгляд Петельникова недвижно уперся в него, и лейтенант знал, что надолго — на добрую минуту, на две. Эти твердые и бесконечные взгляды мало кто мог выдержать и уж совсем никто не мог разгадать. В таких случаях Леденцов вяло отворачивался, чтобы зря не тратить нервную энергию, так необходимую для работы с преступным элементом.

— Про неосознанную жестокость, товарищ капитан. Дело в том, что всему живому больно…

— Небось на лягушках экспериментировал? — все-таки усмехнулся капитан.

— Педагоги говорят о неосознанной жестокости детей, — не принял иронии Леденцов. — Ошибаются. Жестокость неосознанной быть не может. Вот доброта бывает и неосознанной.