Неборак немногословно объяснил ему:
— Со мной будет. Артемкой Каревым зовут. Из Тюменцевой.
Мужик кивнул головой, спросил Артемку:
— Смелый?
Артемка смущенно заулыбался.
— Ну-ну, вижу, что не из робких. Ступай обживайся. Разведчиком при отряде будешь.
Артемка повеселел: вот это сразу видно, хороший мужик!
— Кто он? — спросил Артемка, шагая за Небораком к его землянке.
— Командир. Бубнов. Егор Егорыч.
Артемка даже приостановился в удивлении:
— Командир?! — А про себя подумал: «Здорово! Повезло. С ходу в разведчики назначил!»
Неборак ввел Артемку в свою землянку, ткнул пальцем на лежанку у дальней стены:
— Там будешь спать. Со мной. Есть тоже. Теперь гуляй, если охота.
Еще бы не охота! Сразу выбежал из землянки, чтобы осмотреть лагерь. Тут же переобмундировался — рубаху заправил в портки, а ремень с кобурой пристегнул поверх. Теперь-то нечего таиться и скрывать оружие — он среди своих. Пошел по стоянке, независимый и важный: тоже ведь отныне партизан! Мужики, их было человек тридцать, занимались нехитрыми делами: одни кашеварили у небольших костров, над которыми висели котелочки и довольно объемистые котлы, другие чинили обутки, одежу, третьи в одних подштанниках неторопливо шли или к ручью или обратно на стоянку с постиранным бельем, остальные просто сидели, лежали, курили, лениво перебрасываясь словами. На Артемку почти никто не обратил внимания: ходит мальчишка — и пусть ходит. А вот браунингом заинтересовались. Когда он проходил мимо группы бородатых кашеваров, один из них вскинул круглые под нависшими лохматыми бровями глаза, спросил:
— А што, пацан, в кобуре-то деревянный пистоль? Смотри не поубивай нас...
Бородачи захохотали. Артемка обиделся:
— Никакой не деревянный, настоящий,— и торопливо вытащил браунинг.— Вот. Деревянный, да?
Оружие блеснуло на солнце, как дорогая игрушка. Смех сразу смолк.
— А ну, покажь...— протянул руку мужик с лохматыми бровями. И, взяв браунинг, проговорил, сдерживая восхищение: — Знатная штучка!..
Поднялись остальные мужики, окружили Артемку, брали по очереди браунинг, качали головами, прищелкивали языками.
— Хорош, дьявол... В руке будто влитой сидит.
— Должно, генеральский... У офицерья таких не видывал.
— Где взял браунинг-то?
— Нашел,— ответил Артемка.
— Да, повезло...
— А ты-то сам откуда приблудился?
Артемка не успел ответить. Щуплый горбоносый мужик в солдатской фуражке сказал:
— Небесный Рак откель-то привел.
— А-а!..
Артемка вскинул глаза на щуплого:
— Какой еще небесный рак?
Мужики засмеялись. А щуплый ответил:
— Неборак. «Небо» и «рак». Вот, значит, и получился Небесный Рак!.. — и снова засмеялся.
Наконец все насмотрелись на браунинг. Бровастый с сожалением протянул его Артемке:
— Хорошее оружие.
Прошло несколько дней. Артемка вполне освоился в партизанском лагере, познакомился со многими мужиками. Одних успел полюбить, других — возненавидеть. Крепко привязался он к Тимофею Семенову.
Безобидный, незаметный мужичонка Тимофей. Кто он, откуда, зачем пристал к партизанам — никто не знал. Ничего у него не было: ни котомки, ни оружия, одна лишь суковатая палка. Носил он латаные-перелатанные портки с обтрепанными штанинами, синюю в белую полоску рубаху да на плечах серый шабуришко. Ни картуза на голове, ни обуток на ногах. В жару и в ненастье ходил босым. Но пел Тимофей, что твой соловушка. Запоет — сердце защемит.
И сказок много знал Тимофей. А сказки все какие-то необычные, грустные и красивые. Рассказывал он их тихо, а сам, не мигая, смотрел по-над соснами, будто видел там что-то интересное, никому не доступное.
Любил Артемка Тимофеевы песни и сказки, а вместе с ними и самого Тимофея: чуть что, сразу бежит к нему посидеть, поговорить или просто помолчать.
А вот Кешку Хомутова терпеть не мог. С первых же дней.
Сидел как-то Артемка у своей землянки, ковырял от нечего делать щепкой землю. Вдруг подошли двое парней. Потом уже Артемка узнал, что одного — хлипкого, с черными подгнившими зубами — зовут Кешка Хомутов, другого — крепкого белобрысого — Аким Стогов.
— Здоров,— сказал Кешка.— Это у тебя, мужики болтают, браунинг генеральский?
— У меня.
— Ну-ка.— И Кешка протянул руку.
Артемка вынул браунинг, но не отдал: увидел, как алчно загорелись Кешкины глаза. Да и вообще ни он, ни Аким не внушали доверия.
— Ну, ну, дай. Поглядим — не слопаем. Штука не съедобная,— проговорил Аким.
Читать дальше