Джин Литтл: Неуклюжая Анна

— Да, фрау Шмидт, — выдавила она из себя, надеясь, что это звучит как положено.

— Еще раз, — прикрикнула на неё учительница.

— Да, фрау Шмидт, — повторила Анна.

— Теперь давай посмотрим, сможешь ли ты назвать эту букву.

Назвать букву Анна не могла и попыталась отвечать наугад, но всё было напрасно.

— Садись, — наконец произнесла учительница. Она смотрела, как Анна неуклюже садится за парту, и вдруг насмешливо произнесла:

— Слышала я, твой отец преподает английский в специальной школе. Может, ему удастся тебя чему-нибудь научить.

Все расхохотались. Наверно, они все боялись не рассмеяться, когда учительница шутит, но Анне это не пришло в голову. Она и теперь ещё помнит их смех.

С тех пор прошло уже больше года, но Анна так и не научилась читать. Папа действительно попытался ей помочь, но он учил старшеклассников английскому, и никак не мог понять, откуда у Анны такие проблемы с алфавитом. А она, хоть и не научилась читать, научилась стоять прямо и не дрожать. Анна стояла, не шелохнувшись, отвечала громко и чётко и ненавидела фрау Шмидт до глубины души.

Еще она ненавидела чтение. Не умеет она читать и ладно, что тут плохого? Она просто не желает читать. Зачем это нужно? Папа ей читает, папа её по-прежнему любит, неважно, умеет она читать или нет. Она не собирается учиться читать и не будет дружить с детьми, которые над ней смеются.

На сердце у неё скребло от того, что Герда так и не сказала ей "до свидания". Она переживала за Герду, за её одиночество и страх, и даже несколько раз подавала голос, когда одноклассники обменивались особенно гнусными сплетнями о том, куда мог подеваться господин Хоффман.

— Йоханн Миттер сказал, он сбежал с актриской, — такова была одна из версий.

— Неправда это, — немедленно возразила Анна.

Остальные забросали её вопросами, будто впервые заметив, что она существует на свете.

— А ты почём знаешь?

— Тогда куда же он делся?

— Кто тебе сказал?

Анна упорно стояла на своем и не отводила глаз, но добавить ей было нечего. Доказательств у неё не было. Просто она знала. Отец Герды так бы не поступил.

— Да она ничего не знает, — пренебрежительно сказала Ольга Мюллер и добавила: — Как, впрочем, и всегда.

Но Анна была убеждена в своей правоте. Случилось что-то совершенно ужасное, и поэтому господин Хоффман не вернулся домой. Это как-то связано с "трудными временами", о которых говорил папа.

— Анна, тебе бы лучше не сидеть и не спать с открытыми глазами, — налетела на неё фрау Шмидт. — Если, конечно, хочешь закончить начальную школу.

— Да, фрау Шмидт, — автоматически ответила девочка.

Она открыла книгу, которую не могла читать, и приготовилась к ещё одному дню в школе.

Неделю спустя она проснулась ночью от маминого возмущённого голоса.

— Уехать из Германии! Эрнст! О чём ты таком говоришь!

Папа что-то пробормотал в ответ. Анна встряхнула тяжёлой со сна головой и попыталась вслушаться.

— Но это наш дом! — мама была ужасно расстроена, Анна никогда раньше не слышала у неё такого голоса. — Мы же здесь живём всю жизнь. Эрнст, я родилась в трёх кварталах отсюда. Тут все наши друзья. И твоя сестра.

Папа снова заговорил, но как Анна ни старалась навострить уши, до неё доносились только обрывки фраз.

— …не должны бояться… подумай о Хоффманах… как же ты не понимаешь…

Он ещё что-то сказал об июне. Анна помнит, как он ужасно рассердился, когда узнал про новый закон о том, что евреи не могут оставаться на государственной службе… Она не знает подробностей, но помнит, как он шагал взад-вперёд по комнате, а глаза его яростно сверкали. Она даже не подозревала, что папа умеет так сердиться.

Мама продолжала спорить.

— Но куда нам ехать? Эрнст, подумай хорошенько. Детям нужна школа. Твоя драгоценная Анна даже здесь не может ничего выучить.

Подслушивающая в темноте девочка улыбнулась. Даже мама знает, что она папина "драгоценная Анна".

— А что с ней произойдёт, когда она совсем потеряет почву под ногами? Руди, наверно, в будущем году станет лучшим учеником. Да и денег таких у нас нет.

Наконец, папа заговорил куда громче, и голос его стал слышен у Анны в комнате.

— Я всё это не хуже тебя знаю, Клара. Но знаю и кое-что ещё. Как ты не понимаешь, не будь я в частной школе, давно бы уже остался без работы. Скоро новый режим доберётся и до частных школ. Вспомни, муж Тани — еврей.

— Какое отношение муж твоей сестры имеет к нам? — мамин голос звучал сердито, но в то же время было ясно — она не понимает, о чём он говорит.