Владимир Добряков - Что берешь в дорогу

— Белова! Людмила! Мужик молодой там спрашивает тебя. На улице. Выйдь — чего ему надо?

Люда, месившая для печения крутое тесто, растерялась, поглядела на выпачканные руки.

Ольга подмигнула:

— А ты боялась! Явился, не запылился… Не суетись. И, знаешь, давай собирайся-ка совсем. Что поделаешь — жених пришел, поработаю за тебя. С начальством я договорюсь.

— Нет, а как же…

— Давай-давай! Прихорашивайся, марафет наводи. А я сама тут управлюсь, дела немного.

— Ну, спасибо. — Люда взяла, косметичку, пошла в умывальную комнату. Когда она вернулась, Ольга, расположившись за столом, уже домешивала тесто.

— А если, — она подошла к Люде, — необходимость какая случится, мало ли что, и завтра не приходи. Потом отработаешь… Маргарита Васильевна — человек, войдет в положение. Ну, давай-давай, ты какая-то неживая. Небось заждался там. Они, мужики, хоть и рыцари, с одной стороны, но долгой жданки не любят, норов начинает душить их.

«Норовом» своим Виталий умел управлять: десятиминутное ожидание не отразилось на его лице. Встретил у самого порога, внимательный, улыбающийся, и (что совсем поразило Люду) поцеловал ей руку. Поцеловал почтительно, словно просил прощения.

Люда, и без того, не знавшая, как держать себя, вконец оробела.

— Ты совсем? — посмотрел он на ее сумку и сапоги.

Она кивнула.

— Чудненько! А я думал, мне придется погулять тут.

— Нет, отпустили, — коротко молвила она.

— Тем лучше. — Виталий взял ее под руку. — Мы пройдемся? Или возьмем мотор?

— Наверно, лучше пройтись.

— Ах! — засмеялся он. — Гигиеническая норма… А знаешь, Людочка, что хочу оказать тебе? Не знаешь, конечно… Вот что: если бы ты сегодня задержалась на час, даже на два часа, я все равно ждал бы…

Он умолк, чего-то не договаривая. Видимо, хотел, чтобы она спросила, почему именно сегодня он готов так терпеливо ожидать ее. Люде и самой интересно было узнать, но то, вчерашнее, обидное, все еще жило в ней, сковывало. И тогда, вроде как разозлившись на себя, она чуть с насмешкой опросила:

— А если бы три часа?

— Хоть до утра! Не веришь?.. Вижу, что не веришь… Ну хорошо..: Нет, подойдем к тому месту, — Виталий показал на освещенную витрину магазина, — и я тебе что-то скажу.

Сердце у Люды забилось громко и учащенно. И тотчас подумала с волнением: «Неужели скажет те слова?..» Подумала, поверила в это, а вот понять, радость или что-то другое упруго и быстро толкает в сердце кровь, пока еще не могла.

Яркая витрина с выложенными галантерейными товарами показалась Виталию как раз подходящим местом.

— Людочка, дорогая моя, — не без торжественности сказал он, — я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Ну вот, не обманулась: те слова произнесены. Те, заветные, которых ждала, хотела. Но что такое? Почему не может поднять глаз, почему не улыбнется открыто и благодарно? «Да что со мной? — подумала она. — Из-за вчерашнего? Но ведь вчера ничего такого необыкновенного, из ряда вон выходящего не произошло. Просто он любит меня, горяч, нетерпелив. По-всякому же бывает, чего только не рассказывают. А насчет «проверки» придумал. Надо же было ему как-то выкручиваться. Если бы это всерьез — действительно «поверял, то ужасно. Как он сам не понимает! Или уже понимает, дошло?..»

— Ты не рада? — настороженно спросил Виталий. И, словно боясь, что она вдруг может сказать что-то да так, поспешил подсказать: — Кажется, понимаю: ты, наверно, не ожидала?

— Почему, — осмелев, сказала Люда, — я ожидала. Недавно Ольга, совсем как цыганка, нагадала: бубновый король, разговор сердечный, счастливые хлопоты.

— Вот видишь, все правильно! — оживился Виталий. — Ну, а почему ж ничего ты не скажешь? Я же, как принято выражаться, сделал тебе предложение. Раньше еще добавляли: руки и сердца. А ты…

— Виталий, опять ты… торопишься.

— Не надо, не надо. Того, что было вчера, не вспоминай.

— Я не о том.

— А о чем? Что я сейчас поторопился?

— Нет… не понял, — немного с досадой сказала Люда. — Ну не могу же я так: «Ах, как рада, как счастлива!» Это ведь один раз в жизни делается… Лучше, когда один раз, правда?

— Я тоже так считаю.

— Вот… Надо же подумать. Осознать, что ли. Как мама отнесется.

— Ну, это другое дело! — с облегчением закивал Виталий. — Все правильно и законно… А прости, хочу уточнить — думать ты как… долго будешь?

Она вымученно улыбнулась.

— Я просто хотел сказать: не год, не месяц?

— Господи, ну какой ты! При чем тут месяц!

— Завтра скажешь? — Виталий заглянул ей в глаза. Затем, маскируя неловкость, посуровел лицом. — Как в военных ультиматумах пишут, — он приложил к губам руки, сложенные рупором: — «Даю на размышление двадцать четыре часа!» — И сам рассмеялся: — Что, опять тороплюсь?