Владимир Добряков - Взлетная полоса

— Два ордена и шесть медалей, — не без гордости ответила Галя. — Так жалко, что раньше времени умерла. У нее ведь не только ордена — и ранения были. Последнее — в сорок четвертом, самое серьезное. Я только восьмой класс закончила, когда бабушки не стало.

Посидели, повздыхали, понимая, что никакими словами Галю не утешить, а потом отец то ли с беспокойством, то ли с юмором спросил:

— У вас в аэроклубе ребят, наверно, много? Тоже, поди, отчаянные, лихие, как джигиты. Этот мастер спорта, говоришь, Семенов… он как, нравится тебе? Женатый?

— Аж трое наследников! — весело успокоила Галя. — Мишка был, ходил в садик, а зимой еще двойня прибавилась. Дмитрий Матвеич, да что об этом! Я Валерия жду. Только его… А вот он… почти полтора месяца нет писем. Сегодня — сорок третий день. А вы когда получили?

— Тоже давненько, — грустно ответила мама. — Месяц уж, пожалуй. И коротенькое, на полстраницы.

— Да объяснил же я с письмами! — поморщился отец. — Пустое это, ерунда! Сам, помню, когда служил, — тяну, тяну, никак не могу заставить себя сесть за письмо. Нет-нет, Галочка, главное, чтоб у тебя все было крепко, по-прежнему. Чтоб кто другой, получше не обозначился на горизонте. Аэроклуб да фабрика — сколько всякого народу!

— Что вы! — засмеялась Галя. — На нашем швейном производстве девяносто процентов слабого пола.

— Теперь уж, — заметила мама, — говорят не мужчина, а женщина — сильный пол. А про тебя и подавно так скажешь. Сколько прыжков с парашютом сделала?

— Немного. Восемнадцать пока.

— Ого! Пока! Нет, кто сильный, кто слабый — все поменялось.

— А что ж, я согласна. Чем не сильный пол! — И Галя с улыбкой придвинула свое худенькое плечико к массивному, широченному плечу отца.

Мне нравилось слушать Галю, смотреть на нее. Разговор при ней всегда веселый, неожиданный. Не соскучишься. Скоро она стала собираться домой, и я вызвался проводить ее. Специально вызвался. Был почти уверен, что решусь заговорить с ней о Наде.

Когда мы вышли во двор, то увидели ребят, сидевших на лавочке. В центре возвышался нечесаный Валька с гитарой. Валька со смешком посмотрел на нас и дернул струны.

— Ходил он с дамочкой под ручку…

Мы свернули за угол дома, и Галя сказала:

— Все-таки не помешала бы тебе мушкетерская шпага. Вот напали бы вдруг хулиганы — как бы стал защищать меня?

Я засмеялся:

— Почему тебя? Ты же — сильный пол.

Галя мой смех не поддержала.

— Не хочу быть сильным полом. Хочу, чтобы меня защищали. Чтоб рядом был сильный и добрый человек.

— Валера? — опросил я.

— Да. Ты же знаешь.

— Он в обиду не даст. Плечищи стали — во! Их там здорово тренируют. Десантники! Пишет, что штангой стал заниматься. Сто пятьдесят килограммов выжимает. Наверно, сильней отца.

— Ну, — вроде бы шутя заметила Галя, — ты несколько преувеличиваешь его силы. К сожалению.

Я собирался было возразить, но вовремя понял, что она имеет в виду.

— О силе воли говоришь? Что не подготовился как следует и завалил экзамены в институт?

— И про это тоже, — кивнула Галя. — Но я, Бориска, думаю, что сумею помочь ему стать сильным. По-настоящему сильным. Я так думаю, надеюсь… Раиса Ильинична сказала, что уже месяц не писал домой? — неожиданно спросила она. — Может, в самом деле учения у них проходят какие-нибудь? Как ты считаешь?

— Наверно. А то бы написал… Тебе-то написал бы! — уверенно добавил я.

— Ты так считаешь?

— Конечно!

Мы дошли до автобусной остановки, но расставаться с Галей не хотелось.

— Пройдем еще остановку? — предложил я.

Она согласилась и взяла меня под руку.

— Ну а твои-то как дела? Все обо мне да обо мне. Отвык за лето от учебы?

— Дела неважные. — Я вздохнул и, не ожидая неминуемых расспросов, заговорил: — Девчонка одна нравится. В общем, втюрился, понимаешь? До того дошло — стихи начал писать.

— Читал ей?

— Что ты! Все порвал.

— Значит, серьезно. — Галя остановилась посреди тротуара, внимательно рассмотрела меня при свете фонаря и озорно подмигнула одним глазом. — Бориска, поздравляю! Это же здорово! Это прекрасно!

Я помрачнел.

— Но она-то ничего не знает. И обо мне не знает. Меня для нее будто и на свете нет.

— То есть как?

Я объяснил. Рассказал, что не раз пытался познакомиться, письмо написать, но ничего не получается.

— Ты считаешь ее выше себя? Лучше, тоньше, умней? — догадалась Галя.

— Это так и есть, — грустно сказал я.

— И прекрасно, — снова странно обрадовалась Галя. — Очень хорошо.