Владимир Добряков - Две строки до востребования

Гринька замер на стуле, не сводил настороженных зеленоватых, как у матери, глаз с Вавилона.

— Я тебе говорил, что попал в трудное положение. Помнишь?

— Да, — выдохнул Гринька.

— Совсем плохие у меня дела, Гриня, — сокрушенно сказал Вавилон. — Хоть петлю на шею. Вот какие дела невеселые… И вся сейчас надежда на тебя. Ты меня должен выручить.

— Я? — Гринька даже не изумился. Он просто не поверил тому, что сказал Вавилон. Может, шутит? Конечно, шутит…

— Именно ты должен меня выручить, — словно подслушав его сомнения, подтвердил Вавилон.

— Так разве хватит?.. — Гринька подумал о деньгах, оставленных ему квартирантом. — Ты же много должен. А он… пятнадцать рублей оставил.

— О другом говорю.

— О другом?

— Через неделю ты идешь в поход. Идешь?

— Да, седьмого числа.

— Чудесно. Шагайте себе, ловите рыбку, купайтесь, ведите дневник. А когда придете на Белое озеро, то здесь ты должен мне будешь помочь.

— Как помочь? — Гринька решительно ничего не понимал.

Вавилон достал с книжной полки конверт. Вынул из него маленький целлофановый пакетик.

— Здесь снотворные таблетки. Когда будете ужинать, незаметно кинь их в котелок с чаем. Вот и вся твоя помощь. — Вавилон, как после трудной работы, вытер лоб и расслабленно улыбнулся. — Видишь: ничего сложного. Сделаешь?

Гринька вдруг вспотел. Лицо и шею залил румянец.

— А зачем? — выговорил он.

— Чтобы меня выручить. Когда все крепко заснут, я пойду в палатку и возьму японский маг. Для меня, Гриня, сейчас это единственное спасение. Дело, можно сказать, жизни. Понимаешь?.. А для него, вашего командира, эта японская штучка — пустяк, мелочь. Они там у себя на металлургическом знаешь какие деньги гребут. Ой-ей! Сам же рассказывал, как черешню у них лопали. А сходи на базар, приценись. По трешке дерут за килограмм! Так что жалеть его не надо. А вот мне, Гриня, плохо. Помогай своему другу… Ну скажи: хочешь мне помочь?

Вавилон наклонился и положил руки ему на плечи. И в лицо ему смотрел пристально и выжидающе. А Гринька ни глаз не мог поднять, ни слова вымолвить. Оцепенел.

— Как же это понимать? — Вавилон снял руки с его плеч. — Не хочешь помочь? Странно. Я, Гриня, друг тебе, последнюю рубашку отдам. Но у нас все хорошо, пока хорошо. А если плохо… — Вавилон вытянул пальцы правой, здоровой, руки и медленно сжал их в кулак. — Вот где ты у меня… Кто у тебя три дня и три ночи жил? Не знаешь? Опаснейший преступник, рецидивист, его второй год разыскивают по всей стране. (О Гринькином квартиранте Вавилон знал ничуть не больше, чем сам Гринька). И если станет известно, кто сейчас укрывал его, несдобровать тому. Как минимум, детская исправительная колония… Но не пугайся, Гриня, пока я друг тебе, никто и никогда не узнает. Вот так-то, мой дорогой! Друзьями бросаться не надо. Друзей берегут и помогают им.

Во время этой длинной речи Гринька сидел, не шевелясь. Наконец поднял глаза на Вавилона, который продолжал стоять над ним, высокий, прямой и суровый.

— А не опасные они… эти таблетки?

— Ах, вот чего боишься! — Вавилон достал из пакетика таблетку и, улыбаясь, кинул себе в рот. — Хоть высплюсь в самолете. Чудак! Люди их каждый вечер глотают. Если бессонница у кого. Не хочешь попробовать? Вкусненькая.

Пробовать таблетку Гринька не стал, но на душе у него стало спокойнее.

— А это, — Вавилон достал из конверта, листок, — письмо. Для меня письмо. Видишь: почтовое отделение № 36. Вон, рядом оно. — Вавилон показал рукой на окно. — Смирнову. Владиславу Сергеевичу. То есть мне. До востребования. Ты это письмо бросишь в почтовый ящик шестнадцатого числа. Я к тому времени уже вернусь. Тут всего две строки. Читай.

Гринька взял листок: «Здравствуй, мой друг Вавилон! В походе все нормально. Маршрут выдерживаем. Твой друг Григорий».

— Если у вас все будет, как здесь написано, — вкладывая письмо в конверт, объяснил Вавилон, — то исправлять ничего не будешь. А если что-то случится — заболеет кто-то или маршрут изменится, сроки, то сделаешь поправку. Перед словом «выдерживаем» поставишь отрицательную частичку «не». Рассказывали вам в школе про такую штуку — отрицательную частичку?

— Знаю, — слабо улыбнулся Гринька.

— И тогда я буду в курсе. Чего понапрасну тащиться? И еще. Хоть двадцать первое и выходной день, но могут там и другие палатки стоять. Чтобы я не плутал, ты знак подай — повесь трусы. Все понял?

— Понял. Те же самые можно повесить, желтые.

— Ну, молодчина! Как чудненько все у нас! — обрадовался Вавилон. — Сделаешь для меня хорошее дело, и я в долгу не останусь. Любую вещь проси. Фотоаппарат подарю, ФЭД. Обещаю.