Владимир Добряков: Две строки до востребования

— Папушок, ура! Всех в классики обыграла! — Она выхватила из кармана тяжелую круглую коробочку из-под обратимой кинопленки, расставила ноги и, замахнувшись, словно собираясь кидать битку, радостно сообщила: — Как брошу — и в середочку попадаю!

— Мне спасибо скажи! — Костя обрадовался возможности вступить в беседу с сестрой: может, разговор о двойках сам собой и кончится. — Видишь, как туго набил песком! И крышку щипцами подогнул, чтоб не открывалась…

— И Веру обыграла, и Марину!

— Если хочешь, еще тебе могу сделать… Пап, ты не проявлял пленки, коробочки не освободились?

Однако хитрый маневр не удался: Аркадий Федорович хорошо помнил, о чем у него с сыном шел разговор до прихода дочки.

— Обожди — о коробках… — остановил он Костю и, поймав двумя пальцами торчащий хвостик Леночкиного берета, потянул его вверх. — Раздевайся. Отдохни.

— И не устала совсем! Только пить хочу. Еще Иру должна обыграть.

Леночка залпом выпила стакан воды и уже хотела побежать к двери, но Аркадий Федорович преградил ей дорогу.

— Считай, что Иру уже обыграла. Мы с Костей присваиваем тебе звание чемпионки двора по классикам. Костя, присваиваем?

— Можно и чемпионки всей улицы, — охотно согласился тот. Он на что угодно был согласен, лишь бы отец не вспоминал о двойках.

— Итак, поздравляю с почетным титулом! — Аркадий Федорович пожал дочке руку. — А теперь я бы тебя очень просил ответить на один важный вопрос.

— Важный? — Чемпионка двора спрятала битку в карман.

— Видишь ли, по случаю солнечной погоды наш Константин сделался ужасным растеряхой. То пять минут потеряет на улице, то десять, то целый час. А найти не может. Посоветуй, как быть.

— Как-быть? Очень просто. Пусть пришпилит карман булавкой.

Во дает! Что Костя больше всего ценил в сестренке, так это юмор. Видно, все-таки не зря поставили ей в дневнике сто четырнадцать пятерок. Соображает!

И отец улыбнулся:

— Дельный совет. Ну а еще чего-нибудь предложить не можешь?

— Могу! — Леночка с вызовом посмотрела на брата. — Пусть поменьше за Гринькой Швыревым бегает.

Аркадий Федорович с любопытством взглянул на дочь. Это уже новый сигнал. И от жены он слышал о Гриньке. Лихой парнишка. Будто все ребятишки во дворе от него без ума.

— И сейчас тебя Гринька искал, — покривила губы Леночка. — Когда, спрашивает, твой брат гулять выйдет? Беги скорей! Шелобанчиками в лоб тебя угостит.

— А ты иди в классики свои прыгай. Чемпионка! — разозлился Костя. — Будет еще указывать, с кем водиться!

— Молодежь, — успокоил Аркадий Федорович, — потише, не пылить, Алена, — добавил он, — гляди-ка, что в дневнике у него делается… Три двойки за неделю. Можно так жить?

Леночка помотала головой, отчего косицы ее с белыми бантиками описали несколько широких полукружьев.

— Так жить нельзя, — категорически заявила она. — В нашем втором «Б» Нина Юрьевна тоже поставила за неделю три двойки. Но это же на всех.

— Понимаешь? — Отец выразительно посмотрел на понуро молчавшего сына.

— Понимаю, — покорно ответил Костя и опять протянул трехцветную ручку. — Только уж все равно, подпиши.

Мелкими буковками, словно смущаясь, Аркадий Федорович после напечатанных слов «подпись родителей» вывел: «Киселев».

Расписался, вздохнул и закрыл дневник.

— Какой хоть он из себя, этот Гринька?

— Рыжий, — охотно поведала Леночка. — Руки грязные. Свистит. Еще плюется далеко. И ругается.

— А ты слышала? — насупился Костя.

— Слышала. И девочки говорили. А еще курит.

— Да что же о нем раньше не было разговору, если это такая выдающаяся личность? — удивился Аркадий Федорович.

— А раньше и его самого не было, — опять охотно пояснила Леночка. — Он у бабки своей, что ли, жил. А теперь к матери приехал. Они в первом подъезде живут, на восьмом этаже… Такой хулиган!

— Тебя послушать — только в милицию его тащить. — Косте хотелось сгладить впечатление от рассказа сестры. — Обыкновенный мальчишка. Справедливый. И смелый. И ябед, вроде тебя, не любит.

— Это кто ябеда? — Леночка, сжав кулаки, пошла на брата. — Я что ли, ябеда?

— Ну-ну, молодежь! — Аркадий Федорович встал между ними. — Только без войн. Сейчас в мире принято все решать за столом переговоров.

Когда Леночка сказала, что Гринька Швырев спрашивал о нем, и добавила насчет шелобанчиков, Костя мог бы и не разыгрывать возмущения.

Шелобанчики! Было время — и на щелчки играли. Верно. Только теперь этакой ерундой не занимаются. Теперь дела посерьезней. Даже не сравнить. О, такие дела! Волю, например, закаляют. Само собой понятно: тайна это. Ни родители, ни Ленка и знать ничего не знают. Вот царапина на пальце. Для всех обыкновенная царапина, ерунда, в общем. Только никакая это не царапина, а настоящий шрам. Родители думают: нечаянно поранился, когда деревянную саблю строгал. Как бы не так! Рану нанес себе сам. Специально. Взял острое шило и… на глазах онемевших ребят чиркнул по пальцу: Кровь так и брызнула. Конечно, сердце в пятки ушло, но зато потом так приятно было, хотя и больно. Ребята весь день смотрели на него с уважением, как на героя. На другой день и Симка хватанул себе палец. И тоже нарочно на правой руке. Потом целую неделю письменные уроки не делали.