Эльвира Смелик: Нарисуй ее тень

Машины проносились по дороге, но воспринимались не изображением, а звуком, шумом работающего двигателя, то нарастающим, то убывающим. Прохожие попадались редко. В разгар рабочего дня на улицах всегда пустынно.

Вот сколько можно ходить и страдать? Прямо сентиментальный роман: маялся Костя, убивался и чах, а выяснить до конца боялся.

Может, дать себе какую-то определенную установку? Например, пройти еще сто шагов и тогда уже непременно достать телефон и позвонить. И будь что будет. Сто шагов. Чтобы набраться решимости. Или окончательно струсить. Сто шагов.

А куда, кстати, он пришел?

Набережная. Витая чугунная ограда над крутым берегом. Блестяще-черная – покрасили, обновили к лету. Весна вообще пора обновления. Река голубая в цвет неба, и отражения в ней необыкновенно четкие. Словно и не иллюзия, а настоящий мир. Просто перевернутый вверх ногами и оттого таинственный и притягательный. Чайки парят. Изломанные белоснежные мазки на лазури небосвода.

Костя! Костя! Не отвлекаемся! А позвонить?

Кстати, подходящее место для личного звонка. Народу – никого. Здесь, на набережной, люди только к вечеру появляются в большом количестве. Как-никак любимое место для прогулок населения. А сейчас совершенно безлюдно. Или… нет?

Костя так и остался стоять на узкой тропинке между огромных старых лип, хотя до асфальтового тротуара, идущего вдоль набережной, осталась пара шагов.

Прямо перед ним возле нарядной ограды стояли мама и Женька.

Мама и Женька – какое невозможное сочетание. Оно сразу породило самые поганые предчувствия. Не могло в нем содержаться ничего хорошего. Абсолютно ничего хорошего.

Как они вообще встретились? Сейчас, вне больницы, в таком месте, где ни одной, ни другой делать нечего. И кажется, Костя болтался по городу вовсе не бесцельно. Ноги не зря вывели его сюда, а под влиянием какого-то неведомого рокового навигатора, и остановились здесь, в густой тени лип, достаточно близко, чтобы разобрать слова.

Мама и Женька разговаривали. Точнее, говорила в основном мама, в упор уставившись на Женьку, а та смотрела в сторону, на другой берег реки. Или на тот самый загадочный перевернутый мир, которым несколько секунд назад любовался Костя.

– Постарайся меня понять. Сейчас, конечно, тебе это сделать сложно. Но потому тебя будут свои дети, и ты вспомнишь мои слова. И прочувствуешь. А пока поверь мне на слово.

Женькино лицо выражало недоумение. Но не потому, что она не понимала, а совсем по другой причине. Она не знала, не знала, что Костя встречается с ней вопреки желаниям матери, через обиды и ссоры. И той совершенно не нравятся сложившиеся отношения, даже если они еще не любовь, а просто привязанность. Костя же ни разу и словом не намекнул, что его мама против. А сама Инна Владимировна при встречах в коридорах больницы разговаривала с Женей вежливо и деловито и вроде бы даже с сочувствием.

– Вот что между вами общего? По-моему, абсолютно ничего. Ты уже свой выбор сделала. Я профессию имею в виду. А у Кости как раз сейчас самый ответственный период, когда решается все. Когда в первую очередь надо думать о будущем. И работать на это будущее, ни на что не отвлекаясь. У него впереди выпускной класс.

«А он, как идиот, только рисует и влюбляется», – захотелось добавить Косте от себя. Но еще больше захотелось прервать этот унизительный мамин монолог. Но не получилось ни сказать, ни шагнуть вперед.

– Я тебя очень прошу, оставь моего сына в покое. Собственно, какая тебе разница? Ты девочка очень привлекательная. Уверена, с поклонниками у тебя проблем нет и вместо Кости ты легко найдешь другого. А с ним не надо.

Внезапно гладкая, словно заранее заученная наизусть и проникновенная речь прервалась. Инна Владимировна запустила руку в сумочку, вытянула оттуда небольшой белый конверт, протянула Женьке.

– Я знаю, у вас сейчас с деньгами напряженно. Вот.

Женька мгновенно забыла про красивый заречный пейзаж, вскинула глаза, огромные от изумления. И Костя наконец сорвался с места. Махнул эти два шага до тротуара, как один.

– Надеюсь, ты меня не слишком высоко оценила? А то ведь тоже разоримся.

– Костя!

Мамина рука дрогнула, конвертик с денежным эквивалентом Костиной значимости чудом удержался в ее пальцах. А мог бы спланировать необычайно крупной прямоугольной снежинкой прямо на сияющую поверхность реки.

Костя смотрел на маму. На Женьку не мог. Ну никак.

У мамы щеки пошли красными пятнами, губы сжались в тонкую твердую полоску. Конверт до рези в глазах светился невинной белизной на фоне сочной синевы, пока мама наконец-то не догадалась спрятать его в сумку. Не решилась при Косте дальше продолжать торги. Но и так понятно, что Женька денег бы не взяла. А еще сказала бы: «Не волнуйтесь. Не нужен мне ваш Костя. Особенно вот после этого».