Гана Боржковцова - Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков

Марьяна тоже так считает. Кофе как-то идет к этому свитеру, и к этим, по-новому причесанным, волосам, ко всей новой Марьяне, которая усаживается напротив тети. Нет, черный кофе ей очень нравится, даже если он и не так вкусен на самом деле.

— Ну вот, а теперь поболтаем, как и положено двум женщинам, когда они вдвоем пьют кофе.

Марьяна выжидающе смотрит на нее. С тетей они разговаривают часто, с тех пор как она себя помнит, но «поболтать» — это уже нечто новое. Кроме того, в обычных их разговорах участвуют Данка и Пип. Марьяна немножко смущена, но, правда, сегодня она рада, что их тут нет.

— Эта ваша красотка с художественным беспорядком на голове дарит свою драгоценную привязанность какому-нибудь одному или, скорее, всем мальчикам подряд, но этот один особенно ее отличает, не правда ли?

Марьяна кивает, продолжая помешивать ложечкой кофе и не подымая головы от чашки.

— Пусть кофе немножко отстоится, — советует тетя, — а то будет скрипеть на зубах. Некоторым это безразлично, но я не люблю. Расскажи мне что-нибудь об этом мальчике.

— Ну он такой… правильный. Знаешь, его не выбрали старостой, а ему наплевать. То есть совершенно.

— А сначала он хотел, чтобы его выбрали?

— Ему и тогда было безразлично. Но большинство ребят голосовали за него.

— А что же произошло?

— Либа сама хотела быть старостой и классная тоже. Они сказали, что, мол, отец Мартина, ну, в общем, он вечно со всеми спорит, понимаешь? Но только когда прав… Только… Ты понимаешь?

Тетя хмурится.

— Понимаю, — отвечает она.

— Ну и в конце концов Мартина не выбрали. То есть выбрали, но он все равно не староста. А ему было безразлично. Но он слышал из коридора, о чем говорили в классе…

— … И это ему тоже было безразлично, да? Ну, разумеется.

Марьяна кивает.

— Видишь ли, если человек назначен старостой и работает — это одно. Но если староста ничего никогда не делает, то и окно вставлять все равно приходится Мартину… Возьмет у Либы счет от стекольщика — и сам все сделает.

— А вы разбили окно? — спрашивает тетя. Ей хочется во всем разобраться.

— Ну да. И Мартин хотел его застеклить, а Либа отобрала у него счет от стекольщика. Вроде бы для порядка, чтоб все классные документы лежали у нее. Как у старосты.

— Ну довольно. Я уже представляю себе эту вашу Либу. И Мартин окно все равно застеклит, чтобы все это видели…

— Нет, не для того, чтобы видели, а чтобы стекло там было, пока классная не учинила скандала.

— Ты уверена?

— Конечно.

— Очень славно. А сидя в коридоре, он слышал, о чем говорила ты?

Марьянка кивает головой и снова наклоняется к чашке с кофе.

— Ну тогда все отлично, ты не находишь?

— Не знаю…

— А потом он тебе что-нибудь сказал?

— Сказал, что я псих.

— И верно ведь, а?

Марьяна смотрит на тетю в упор. Если бы Мартин рассуждал так же, как она…

— Он понимает, что ты очень нормальный псих.

Марьяна густо краснеет.

— Знаешь, у него просто мировой папа, — быстро добавляет она.

— Ты с ним знакома?

— Нет.

Тетя кивает.

— По-моему, Мартин — молодчага. Конечно, я могу ошибиться. Случается и такое. Но в следующий раз, когда появится эта ваша красавица и вы будете беседовать, ты не исчезай и не теряйся.

— Да не могу же я…

— Вот именно можешь. Спокойно оставайся и веселись вместе с ним и с этой красавицей. Ты, наверное, знаешь мудрую поговорку: кто бежит, тот проигрывает.

— А я думаю… — произносит Марьяна неуверенно.

— …наоборот? Это тебе просто кажется. Заруби себе на носу. Если Мартин что-нибудь стоит, он со временем оценит, что за фрукт эта Марьянка.

— Да.

— И это будет как раз то, что нужно. Вот только большинство мужчин долго раздумывают, прежде чем сделать правильный вывод, с этим тоже приходится считаться. Ты не надейся, что он с первого взгляда обо всем догадается. Но перед красавицей не пасуй. Нет оснований.

— А если есть?

— Нет, — строго говорит тетя. — А если в этот раз не выйдет, то выйдет в следующий — и наверняка. А потом возникнут новые трудности. Это как с бельем. Только выстираешь — нужно гладить, выгладишь — нужно чинить. Так уж заведено. И хуже всего — не начинать. И если когда-нибудь ты подружишься с Мартином или с кем еще, то поймешь, что не такое уж он совершенство, как это тебе сперва представлялось. И это вовсе не причина для того, чтобы убегать. Вот если убедишься, что ошиблась в человеке на все сто, тогда другое дело. Но лучше, чтоб рядом постоянно был кто-нибудь; пусть даже он тебя сердит иногда, потому что не иметь вообще никого, кто бы тебя мог огорчать и сердить, — очень тяжело. По крайней мере, теперь я так думаю. Потому что идеальные люди на этом свете как-то не приживаются. Вот какие дела.