Гана Боржковцова: Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков

— Много бы он придумал, если бы на парте у Вашека я не забыла ручку, — выразительно напоминает Анежка.

Пип что-то пищит невероятно тоненьким голоском.

— Он говорит, что это правда, — переводит Вашек писк Филиппа на человеческий язык.

Пип кивает.

Пан учитель не верит своим ушам.

— Да, — объясняет ему Андула, — Вашек понимает язык Пипа и язык учительницы Беранковой. Он даже понимает дельфинью речь.

— Очень рада, больше всего за тебя, Комарек, что все выяснилось. Хотя и считаю, что Вашек или пан профессор Фиала должны были прийти прежде всего ко мне, классной руководительнице.

Вашек щурится.

— Но в конце концов это не так существенно. Пан учитель Штёвичек рассказал мне, что все произошло по чистой случайности. Вашек моргает снова.

Разумеется, по чистой случайности он попросил отца написать Штёвичку.

— А главное, как я говорю, все счастливо разъяснилось.

— Ничего счастливо не разъяснилось, — вдруг вмешался Ярда.

Класс замер. Беранкова строго посмотрела на него.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что ничего само не разъяснилось. А разъяснил все вот он. Пискля.

— Что такое? Какой Пискля?

— Это Филипп. Он про все догадался.

Беранкова кивает.

— Я слышала об этом. На будущее запомните: надо лучше следить за своими вещами, чтоб ничего подобного не повторилось.

Все потихоньку ахают.

— А теперь приготовьте тетради.

— Смотри, Комарек, — строго повторяет Андула, — чтобы больше это никогда не повторялось. Не смей больше красть велосипедов!

Ярда, не сразу поняв шутку, только немного погодя, улыбается. У него это еще плохо получается. Нет тренировки. Но скоро он овладевает этим искусством в совершенстве и растягивает рот в улыбке.

— Ты не хочешь после обеда зайти к нам? — уже второй раз спрашивает его Вашек.

Ярда оглядывается, словно не понимая, кому Вашек повторяет приглашение.

— Я собирался из повозки снова собрать велосипед. И рассчитывал на твою помощь. У меня там такая куча деталей, что из них мы могли бы собрать велосипед и для тебя.

— Для меня? Ты сказал — для меня?

— Ну да! — Вашек повышает голос, как будто разговаривает с глухим. — Штёвичек тоже обещал нам помогать. И папа тоже, но он в этом деле ни бум-бум.

Ярда внезапно поворачивается и шагает прочь. Вашек в испуге глядит на него. Но Ярда уже возвращается обратно.

— А мы могли бы позвать еще одного? — спрашивает он.

— Само собой, — соглашается Вашек, удивляясь, что Ярдас кем-то дружен. — Конечно, можешь взять его с собой. Только пусть он не кричит громко, ладно? А то наши, когда решают свои задачи…

— Он не кричит, — говорит Ярда. — Он пискля.

Словом, все обошлось. Даже лучше, чем можно было ожидать. Пип мог свалиться с дерева совсем не так удачно… Мог бы вообще не додуматься, куда исчез этот злополучный велик.

В мире полно пропаж, которые так никогда и не были обнаружены. К примеру, из исправилки что ни день пропадает какой-нибудь Ярда. Вы думаете, он исправится? Или нет? А он, может, был вовсе не так уж плох. Иногда, по крайней мере. Это так же, как с трусишкой — неожиданно, вдруг трусишка совершает такой геройский поступок, что сам не перестает этому удивляться. Вот вроде наших, когда они прятали очкарика Борживоя. А тетю всегда будет мучить, что она этого не сделала. Но если бы с ней дело кончилось так же плохо, как с Борживоем, нам бы ее очень недоставало. Хотя мы, возможно, этого и не знали бы. Людям вообще не слишком-то много известно. Тем более о мире, в котором они живут.

А мир этот полон не только пропавших велосипедов, но и звезд. Они настолько далеки от нас, что их никому никогда не обнаружить. А между тем они существуют. Даже самые маленькие, невидимые предметы, вещи и явления. И речь дельфинов. Наверное, где-то глубоко запрятано и мужество тех, кто все время чего-нибудь опасается. И мудрость чудаков, неисправимых, психов. Наверное, где-нибудь затерялись и хорошие концы историй, которые вообще-то закончились плохо.

«Бабушка» – повесть известной чешской писательницы Б. Немцовой (1820-1862).