Гана Боржковцова - Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков

— Лучше я прямо сейчас позвоню, — волнуется мама.

К телефону никто не подходит. Папа предупреждал, что он сегодня придет поздно. А где Пип? Руки у мамы дрожат.

— Не сходи с ума, Мария, — умоляет тетя. — Ну, значит, пошел к кому-нибудь из приятелей. Радуйся, что мальчик не сидит как пришпиленный дома. Ведь только половина восьмого.

— Половина. Неужели уже полвосьмого?! — пугается мама. — Я и не предполагала, что мы так задержались.

— Вот именно, — замечает тетя. — Он, наверное, заглянул домой, а вас там не — было, он и ушел гулять. Пойдемте что-нибудь съедим; пока вы доберетесь до дома, он тем временем вернется.

Но мама не хочет есть.

— Ты не сердись, — просит она тетю, — мы придем к тебе завтра.

Тетя улыбается, глядя на нее.

— Ладно. Только звякните, что у вас все в порядке.

И тут же жалеет о своих словах. Мама смотрит на нее в совершенном ужасе. Значит, тетка тоже боится.

— Знаешь, мама, — вдруг произносит Данка, — вы идите домой, а я приду через некоторое время. Тут за углом живет один мальчик из их класса, я загляну к нему.

Марьянка удивленно смотрит на сестру. Зачем было Пипу идти к Ярде? Но маме она тоже говорит:

— В самом деле, это совсем рядом. А мы пока посмотрим, как там дома. Может, он уже сидит дома и удивляется, куда это мы запропали.

Марьянка не может оставить маму в одиночестве, пока Пип не объявился.

— Добрый вечер, — здоровается Данка. — Пани Комарекова, скажите, пожалуйста, к Ярде никто не заходил? Нашему Филиппу уже давно пора ужинать, мама сердится, а он где-то бродит, вот она и послала меня за ним.

Данка знает, что о некоторых вещах людям нельзя говорить прямо — нужно «переложить» мысль на тот язык, который они понимают.

— Ярда тоже где-то носится, мерзавец этакий, — приветливо отзывается пани Комарекова. — И ужин у нас тоже на столе.

Это «тоже» Данка должна понять так, что как только Ярда появится, пани Комарекова пошлет его за пивом, а потом — в постель, чтоб она могла от него отдохнуть.

А если проголодается — может отрезать себе ломоть хлеба, если, конечно, он не забыл его купить.

— Какой-то парень его уже давно тут поджидает. Может, он и есть этот…

— Филипп, — подсказывает Данка.

— Ну да. Может, он, а может, еще кто. Погоди.

Пани Комарекова возвращается, таща за собой из огорода перемазанного грязью карапуза. Карапуз одной рукой вытирает себе нос, а другой держит Анежкин мяч.

— Он?

— Нет, — отвечает Данка. — Это не Филипп, это Шиша.

Мальчишка испуганно таращит глаза.

— Ну-ка, беги домой! — напутствует Шишу пани Комарекова. — Мать небось тебя тоже с ужином заждалась.

Карапуз совсем перепугался, как будто с ним и впрямь разговаривали на таком языке, какого он отродясь не слыхал.

— Ну спасибо, — благодарит Данка и откланивается: — До свидания.

Она не в силах сообразить, как ей могло прийти в голову искать Филиппа у Ярды. От этого посещения только страшно становится. «Пани Комарекова не утруждает себя заботами о сыне, — думает Данка. — Она и понятия не имеет, что этот маленький приятель Ярды вовсе не Филипп. Она даже имени его не знает».

Пип заперт в гараже у Фиаловых; там бесчисленное множество хлама. Инструмент, тряпье, куски железа, жерди, вальки, цилиндры, невообразимым образом запутанная бельевая веревка и по крайней мере четыре детские колясочки, более или менее разоренные. Пипу доподлинно известно, что у Вашека нет братьев и сестер. «Фиаловы с большим приветом, — думает Пип, — втроем съедают одно яйцо, зато одного-единственного Вашека возили в четырех колясочках». Подобраться к колясочкам проще простого. Когда Пип сюда пришел, калитка в сад была распахнута, а на двери висел замок с воткнутым в него ключом. Дверь была не заперта. Только позже кто-то повернул в замке ключ. Пип попытался размотать клубок бельевой веревки. Один ее конец был прикреплен к какому-то странному устройству. Если нажать ногой, шнур навивается на цилиндр. Пип, хоть и не понимает, к чему эта машина и как он отсюда выберемся, совершенно счастлив.

Стоило Данке краешком глаза взглянуть на маму, как она поняла, что Пипа еще дома нет. Не появился он ни в девять, ни в половине десятого. Мама с Марьяной уже обзвонили всех соседей. Никто его не видел. Скорее всего, во второй половине дня он вообще не заглядывал домой, потому что они слышали, как в квартире звонил телефон, но никто не поднимал трубку.

В школу к папе дозвониться невозможно. В кабинете уже никого нет.