Гана Боржковцова - Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков

Теперь я точно знаю, почему мама боится людей больше, чем микробов. Я тоже. Потому что иногда люди вредят друг дружке не известно почему. Ни за что ни про что. Просто так. Если у вас что-нибудь украли — это еще пустяки. Собственно, он, вор, не хотел причинить вам горя. Просто ему не терпелось иметь вещь, которая случайно оказалась вашей. Вы могли бы ему сказать, например, на вот, возьми, если уж тебе так хочется. А вот если кому-то охота, чтоб вы сверзились с дерева… Вы же не скажете ему — ну ладно, давай я расшибусь, если уж тебе так хочется. Мама об этом знать не должна. Может, исправилка и пошла бы Ярде па пользу. А нам определенно пошел на пользу Ярдин урок. Вы ведь поняли, что у него ничего не вышло. Я так и не могу сообразить, как удалось этому помешать. Потому что снять Пипа с дерева я бы никогда не отважилась. Донка — еще так-сяк. Так что же, как же это вышло? И знаете, что я думаю? Что, собственно, на деле все происходит не так, как представляется. Не приходит ли вам хоть изредка в голову, что этот наш гигантский мир — не более чем точка в удивительной черной вселенной? Что, собственно, не так уж он и велик! А может, велик все-таки? Печка — это не слон, разумеется, но что же она такое? Бесконечный круговорот ничтожных точек — не пострашнее ли он любого слона? А с другой стороны, печка — это печка, земля — это земля, только весь этот мир до ужаса незнаком нам и вовсе не похож на тот, каким представляется нам на первый взгляд. И происходят в нем такие вещи, которые, собственно, не должны бы происходить. Так что вы все это можете испытать сами и пережить страх, и несмотря ни на что надеяться на лучшее.

— Вашек, ты ведь мне покажешь, да? — просит Анежка. — Вообще не представляю, как это замещать. Вычислить — я бы вычислила, но это идиотское замещение…

— Не приставай к нему, — одергивает ее Андула, — я в этом тоже ничего не смыслю, но что-то мне подсказывает, будто сегодня мы пойдем в физкабинет смотреть ковбойский фильм.

— А мне чутье подсказывает, что мы сегодня будем писать контрольную. Кроме того, об этом в последний раз нас предупреждал и Штёвичек.

— Против судьбы бессилен даже Штёвичек. Если уж предопределено, чтоб мы шли в физкабинет…

— Вашек, ну не будь таким противным и перестань жевать свои идиотские пироги. Ты же скоро на целый центнер потянешь. Тебе уж и так до него немного осталось.

До центнера Вашеку, по правде сказать, не хватает килограммов шестидесяти, но Анежка так мило просит, что Вашек перекладывает булку в левую руку и с набитым ртом начинает объяснение. Андула на некоторое время заставляет смолкнуть свой внутренний голос и на всякий случай все-таки тоже слушает…

— В правом углу, сверху, напишут дату те из вас, кто — против обыкновения — не забудет, какое сегодня число, — произносит пан учитель и для верности сам пишет на доске дату.

Ниже, под датой, и посредине страницы поставьте номер (контрольная работа № 4) и только потом, две строчки отступя, тут же, с краю, напишете задание. Во-первых…

— А у меня нет ручки, — жалуется Анежка.

— Так нечего каждый раз что-нибудь забывать, — сердится пан учитель, — и не поднимай такой гвалт. Пусть тебе кто-нибудь одолжит ручку. Во-вторых…

— Да я же ее не забывала. Она только что была тут.

Пип вынимает пенал. Обычно там у него лежит запасная шариковая ручка. Но сегодня ее нет. Наверное, девочки вытащили. Вашек — он сидит через проход между рядами — тоже пытается как-то помочь Анежке. Собственная ручка лежит у него на парте, а он усердно роется в портфеле. Пип пишет задание. Не забыл ли он поставить дату? Наверняка забыл. Но теперь ее уж никуда не поместишь. Может, поставить возле номера контрольной? Тогда все сольется… Вашек тоже уже пишет. А Анежка? Ее что-то не слышно, наверное, кто-то уже выручил… Пип оборачивается. Анежка по-прежнему растерянно оглядывает ряды. А перед Вашеком на парте лежит еще одна ручка, потому что сам Вашек спокойно пишет какой-то другой. Пип, разозлившись, сердито тянет его за рукав.

— Ты почему не даешь Анежке лишнюю ручку?

— Какую лишнюю? Кому? — удивляется Вашек.

— Ручку, Анежке, — строго напоминает Пип. — Ты разве не слышал, что ей нечем писать?

— Да у меня же только одна. А карандашом не велят.

Пип поражен.

— А вот это что? — показывает он на самописку, лежащую перед Вашеком на парте.

— Это? Да это же моя ручка. Моя единственная ручка, я ею сам пишу, — настаивает Вашек, показывая на нее той, другой, которую он сжимает в пальцах.