Герман Вук: Городской мальчик

– А ты здесь что делала-то? – спросил наконец мальчик, чувствуя, что язык плохо слушается его.

– Я в Полицейском отряде для девочек, – ответила Люсиль Гласе, – и дежурю на этой лестнице после большой перемены.

Девочка вытащила из кармана красную повязку и стала прилаживать на руку. Одной справиться было трудно, и Герби галантно пришел ей на помощь, за что был вознагражден застенчивой улыбкой. Все это время Герби мучило сомнение, – нет ли какого подвоха в том, что Люсиль, которая приходится дочерью юристу его отца, то есть, считай, его, Герберта, родственница, оказалась таким солнечным существом. Сестра и кузины были безнадежно скучными, и вообще, всех родственниц он причислял к низшему разряду девочек. Сияние вокруг Люсиль дрогнуло и померкло. Но вот они снова приумолкли, глядя во двор; Герби не мог выдавить ни слова, но вдруг волшебный свет сделался ярче и засиял с прежней силой, и он понял, что иным чарам и узы родства не помеха.

– Ну ладно, мне пора обход делать, – буркнул Герберт. – Пока.

– До свидания, – сказала девочка и сморщила вздернутый носик и упругие розовые щечки в приветливой улыбке. Герби уже вошел с лестничной площадки в коридор, когда она крикнула вдогонку: – А ты правда едешь летом в лагерь «Маниту»?

Мальчик повернулся и посмотрел на нее сверху вниз тем уничтожающим взглядом, какой бросают учителя в ответ на глупые вопросы. Ростом он был не выше девочки, и это усложняло дело, но Герби откинул голову назад и прицелился по кончику своего носа, так что выражение его лица стало действительно снисходительно-угрожающим.

– Узнаешь в свое время, – изрек он после надменной паузы и удалился.

Во второй половине дня миссис Мортимер Горкин натерпелась от Герби. Только дети расселись по местам, как ее вызвали в коридор, а вернувшись, она застала хваленого старосту стоящим на ее столе: Герби кривлялся, декламируя «Деревенского кузнеца» с идиотическим выпячиванием всех звуков, и в карикатуре она узнала себя. «Жжжеллеззо тамм куйотт вессь деннь жжеллеззною рррукой…» Миссис Горкин покарала это оскорбление власти, повелев Герби пересесть за крайнюю парту последнего ряда для девочек и не открывать рта до конца урока. Дважды провинившийся всезнайка нарушал запрет, выкрикивая безупречно точные ответы, когда класс затихал в бессильном молчании. Учительница принуждена была, вопреки здравому смыслу, осудить проявления бодрого ума. Во второй раз она решила испробовать насмешку и спросила с расстановкой:

– А позвольте узнать, господин Букбайндер, в честь чего вы так поумнели к концу дня?

Это было ошибкой. Герберт не задумываясь сорвался с места и воскликнул: «В честь вашей свадьбы, миссис Горкин!» – чем вызвал взрыв оглушительного веселья, и учительнице, пунцовой и сердитой, пришлось встать, хлопнуть ладонью по столу и потребовать тишины. Возмутителя спокойствия она заставила прикусить язык, пригрозив свести его в кабинет мистера Гаусса, если он вымолвит еще хоть слово. Однако было уже поздно. Находчивый ответ обиженного мальчишки заставил ее рассердиться у всех на виду, и поле боя осталось за Гербертом.

После уроков, когда ребята вышли из школы и строй рассыпался, Герберта сразу обступили: девочки смеялись и кричали, мальчики похлопывали его по спине, пожимали руку и отпускали одобрительные словечки в том смысле, что он «вообще-то законный парень». По общему мнению, раньше он просто «втюрился», а тяжесть этого недуга все дети понимали очень хорошо. Сам великий Ленни Кригер соизволил подчалить враскачку к Герберту и сказать: «Здорово ты ей отмочил, Пончик», – и тем узаконил его славу. Герби Букбайндер был снова принят обществом. В честь искупления грехов ему даже позволили сделать первую подачу, когда играли в бейсбол, и никто не обронил худого слова про его неловкость, как это случалось прежде.

Некрасивая маленькая девочка с толстыми щеками и прямыми волосиками, Шерли Шварц, втайне обожавшая Герби, но еще в младших классах наученная горьким опытом с этим сорванцом и теперь скрывавшая безответную любовь, с восторгом наблюдала триумф своего героя. После нескольких подач Герби вышел из игры, и Шерли решила идти за ним до самого дома в робкой надежде, что по пути домой может завязаться разговор. Она покрутилась вокруг, пока он собирал книжки, и тихонько пошла со двора за ним по пятам. Но, к ее изумлению, он направился не домой – дорогу туда она знала превосходно, – а повернул и через учительскую дверь вошел в школу. Любовь придала юной мисс Шварц отваги, тем более что дежурные, как известно, после уроков у дверей не стоят, и она вошла следом.