Вук Драшкович: Ночь генерала

Вук Драшкович вошел в сербскую литературу пятнадцать лет назад (1982) со своим первым романом «Судья». За прошедшие с тех пор годы в Югославии произошли хорошо всем известные события, которые можно назвать драмой мирового масштаба, драмой, неведомой другим, более счастливым народам, живущим в стабильных государствах. Однако, как это ни парадоксально, за все это время отношение критиков к произведениям Вука Драшковича не изменилось. Объясняется это, видимо, тем, что человеческое сознание (особенно в тех случаях, когда речь идет о заблуждениях и предрассудках) изменяется значительно медленнее, чем общественные, политические, идеологические и исторические реалии. Все книги, написанные Драшковичем, представляют собой весьма внушительный перечень романов («Судья», «Нож», «Молитва» – тома 1 и 2, «Русский консул», «Ночь генерала»), в которых автор – всегда первым, всегда радикально, всегда бескомпромиссно – говорит о самых глубинных, трагических и сущностных вопросах, связанных с судьбой сербского народа, с его выживанием, его нравственными ошибками, размышляя одновременно и о возможностях и путях сербского национального возрождения.

Драшкович, страстный обличитель коммунизма («Судья»), был первым, кто в совершенно неблагоприятных, с точки зрения политической конъюнктуры, условиях дерзнул заговорить о геноциде сербского народа во Второй мировой войне («Нож»), первым, кто пролил свет на историческое значение и трагическую судьбу генерала Драголюба-Дражи Михайловича, командующего Югославской Армией, который стал жертвой предательства великих держав, сначала поддерживавших его, а потом оставивших мести маршала Тито («Ночь генерала»). Этот писатель всегда поднимает провокационные темы, нарушает табу, опровергает концепции официальной истории, писавшейся коммунистическим режимом на протяжении пятидесяти лет, и становится самым читаемым, самым популярным и в то же самое время самым критикуемым сербским писателем.

В сербской литературе не было таких писателей-диссидентов, какие известны нам в странах так называемого «восточного блока», однако ореол диссидентства часто венчал головы литераторов, в сущности приближенных к власти. Разговоры об их инакомыслии были преднамеренной выдумкой, рассчитанной на легковерие народа, средством для накала страстей и взвинчивания тиражей, в то время как сами писатели, обретшие такую славу, вели спокойную жизнь и пользовались привилегиями. Единственным настоящим диссидентом в такой специфической ситуации был именно Вук Драшкович, запрещенные книги которого тайно продавались и читались, а публично предавались анафеме за якобы содержащиеся в них вредные и опасные мысли. И сегодня, когда сама жизнь доказала правоту идей Драшковича, когда немалая часть сербского народа разделяет его взгляды, официальные средства массовой информации освещают творчество этого писателя необъективно, воспринимая его книги скорее не как художественную литературу, а как непогоду, от которой нужно понадежнее укрыться.

Драшкович всегда утверждал, что литература должна служить народу, иметь нравственную и просветительскую функции, он упрямо говорил правду, считая ее горьким, но необходимым лекарством, постоянно боролся с заблуждениями, с предрассудками, с искажением истории. Романам Драшковича присущи классическая форма и композиция, напряженность драматического конфликта, эпическая сила, лирическая утонченность, развернутые и яркие диалоги, его герои индивидуализированы и психологически тонко очерчены, они запоминаются надолго, а их судьбы неразрывно спаяны с исторической, национальной и общечеловеческой судьбой народа. Повествование, герои, идея – вот составные части символа веры Драшковича, вот составные части писательского кредо Драшковича-романиста.

«Ночь генерала» многие, в том числе и автор этих строк, считают самым сложным и самым удачным в литературном отношении романом Драшковича. Речь в нем идет прежде всего о Сербии, понесшей непомерно большие жертвы в борьбе с фашизмом во время Второй мировой войны и одновременно прошедшей через ад гражданской войны. Однако значение и смысл романа гораздо шире. Не найдется в Европе такого народа, который на страницах этого романа не нашел бы и что-то, относящееся к себе, к своему месту и роли в истории, разумеется, если ему до этого есть дело в наши трудные времена.