Елена Верейская - Ласточка

— Не надо, любезный, он не тяжёлый, — спокойно возразил незнакомец и стал не спеша подниматься по лестнице.

Петя услышал шаги и взял пакет в руки. Сердце его стучало так, что ему казалось — и на лестнице слышно… Шаги остановились, раздался еле уловимый стук в дверь. Петя дрожащими руками отпер английский замок, приоткрыл дверь — да так и обмер. Перед ним стоял шикарный барин в нарядном пальто, фетровой шляпе и коричневых лайковых перчатках. Но барин улыбнулся одними глазами, — и Петя по улыбке узнал дядю Егора. Дядя Егор вошёл в прихожую, огляделся, раскрыл пустой чемодан. Петя подал узел. Действовали молча, спешили. Укладывая книги и листовки, дядя Егор шёпотом выругался:

— Руки в этих чёртовых перчатках как чужие!

Затем он запер чемодан и крепко пожал руку Пете.

— А теперь выпусти меня.

— А как же… Спиридон?..

— Не волнуйся, всё в порядке, — улыбнулся Егор, ступил через порог и, прежде чем дверь закрылась за ним, очень громко произнёс:

— Извините, ради бога, за беспокойство! Глупая какая ошибка вышла! — И он стал медленно спускаться с лестницы.

Петя неплотно закрыл за ним дверь и прижался ухом к щели.

«В чём дело?» — с недоумением подумал швейцар, услышав голос незнакомца и его спускающиеся шаги. На повороте лестницы молодой человек остановился, не спеша закурил и снова стал спускаться.

Спиридон поднялся со стула, с подобострастной улыбкой вопросительно глядя на раннего гостя. Тот остановился перед ним и засмеялся:

— Ошибка, любезный, вышла. Мне нужно к князю Мещерскому, а извозчик меня совсем к другому князю привёз! Улицу помнил, а номер дома забыл. Зря только людей в такую рань побеспокоил!

— Так точно-с, — захихикал швейцар, — это дом их сиятельства князя Путятина, номер восемь. А дом их сиятельства князя Мещерского в самом конце улицы, номер сорок пять.

Улыбаясь, незнакомец двинулся к двери. Спиридон быстро распахнул её и вышел вслед за гостем.

— Не туда, братец, меня завёз! — сердито сказал приезжий извозчику. — Зря из-за тебя людей побеспокоил! Города своего не знаешь!

— Простите, барин, напутал! Садитесь, пожалуйста! — И «лихач» поспешно откинул полость.

— Вези в дом сорок пять, бестолковая голова! — проворчал «княжеский племянник».

Кучер тронул вожжи, лошадь рванулась, и сани понеслись… но не к дому князя Мещерского, а туда, где Егора с беспокойством ждали товарищи.

— Степан Иваныч, как же вы не слышали, — сказал Петя, входя в кухню, где Коля ещё продолжал свой рассказ, — в прихожей ведь звонок был! Один господин князя Мещерского спрашивал.

— Что ты врёшь? — испугался лакей.

— Спуститесь к Спиридону, коли не верите, — обиженно сказал Петя, — а уж вежливый какой! У меня, понимаете, извинения попросил! Сразу видать, — барин!

— Да уж не вам, хамью, чета, — проворчал Степан Иванович и важно вышел из кухни.

— А сам-то кто? — прошипела ему вслед кухарка.

Коля с Петей переглянулись и рассмеялись. Всё было хорошо!

В тот же день убого одетый мужичок ехал в поезде дальнего следования. Вагон третьего класса был битком набит. Мужичок курил махорку, говорил с соседями о своих крестьянских бедах, а над ним, на полке для вещей, лежала небрежно заброшенная, затасканная холщовая мужицкая котомка. И никто не подозревал, какой драгоценный груз находится в ней. «Мужичок» вёз в деревню среди другой политической литературы большевистскую газету «Искру» — «Искру», из которой должно было разгореться пламя социалистической революции.

Усадьба помещика и фабриканта Рыжова отстояла от его фабрики всего на полтора километра, но хозяин не привык ходить пешком. Утром кучер Григорий отвозил его на фабрику в удобной коляске, а к вечеру приезжал за ним.

Лошадей у Рыжова было много, но ездил он только на своей любимице — вороной, тонконогой и горячей Ласточке.

Однажды — это было летом 1907 года — кучер Григорий чистил в дверях конюшни Ласточку. Кобылица нетерпеливо перебирала ногами, но два ремня, протянутые с двух сторон от недоуздка к притолокам двери, держали её на месте.

Сынишка Григория, восьмилетний Гришутка, бегал во дворе и вдруг увидел возле конюшни дядю Серёжу — старого дружка отца, рабочего с фабрики Рыжова.

Из разговоров старших Гришутка знал, что на фабрике забастовка и полиция уже арестовала «зачинщиков». Он подбежал поближе, чтобы послушать, о чём будет говорить отец с дядей Серёжей.

— Какие новости? — тихо спросил отец, продолжая водить скребницей по лоснящейся спине Ласточки.