Елена Верейская - Ласточка

«Прежде бунтовали одни студенты, а теперь поднялись во всех городах тысячи и десятки тысяч рабочих…»

Верно, — это Петя и сам уже знает. А про что ещё?

«Полиция хватает рабочих, бросает их в тюрьмы, высылает без суда на родину и даже в Сибирь…»

— Петька! Ты чего свет жжёшь, озорник?

Петя вздрогнул от неожиданности и поспешно задул свечку. Лакей Степан Иваныч!.. Неужели увидел?.. Тогда всё кончено!..

— Простите, Степан Иваныч… я урок повторял… задачку… — бессвязно забормотал он, стараясь натянуть одеяло на пакет.

— «Урок»! Мало тебе дня! Чтоб этого больше не было! — И ноги Степана Ивановича зашаркали от двери.

Слава богу!.. Сошло… Как это Петя зачитался, не услышал шагов? Хорошо, что Степан Иванович только чуть приоткрыл дверь, не вошёл, а то что было бы?! Страшно подумать!..

Петя в темноте, ощупью, уложил книжки, аккуратно завязал узел, сунул его под подушку и, улёгшись, снова стал прислушиваться. Сердце его гулко билось, и руки дрожали…

…Чуть ведь не попался… Не надо было трогать…

Прошло с полчаса. Петя сбросил одеяло, босиком подошёл к двери, открыл её, прислушался. Тихо. Через кухню вышел в коридор. Из комнаты Степана Ивановича раздавался богатырский храп. Петя заглянул в столовую, в гостиную. Везде темно, только уличные фонари слабо освещают комнаты. Прошёл дальше, — темно и в кабинете князя…

Все спят!..

Петя бесшумно вернулся в каморку, взял узел под мышку и, еле касаясь босыми ногами Паркетных полов, пробрался в прихожую. Положил пакет в тамбур между дверьми, выходящими на парадную лестницу. Минутку постоял, прислушался — везде тихо, — бесшумно вернулся к себе, улёгся калачиком на сундучке и сразу крепко уснул.

Проснулся Петя по привычке в семь часов, поспешно оделся, умылся над раковиной в кухне и сел к столу завтракать.

— Говорят, нынче ночью полиция, почитай, весь дом перерыла, — сказала мать, уже возившаяся у плиты, — бунтует народ, — и чего им нужно, поди пойми!

Петя промолчал. На душе было тревожно.

Около половины восьмого утра он сбежал вниз и постучался к Коле. Колиного отца уже не было дома.

— Верно, будто всю ночь обыск в доме был? — спросил Петя у приятеля.

— Верно. Подвальные этажи — подряд все.

— И у вас искали?

— Ещё как!.. И под дрова лазили, куда я узел спрятать хотел.

— Ну, и что? Взяли кого?

— Взяли. У сапожника — напротив нас — жильца забрали. Говорят, кучу прокламаций нашли. Ох, Петька, до чего я за дядю Егора боюсь!

— Бесстрашный он какой! — с восхищением прошептал Петя. — Вырасту, и я таким буду!

— А узел как? Перенёс в прихожую?

— В тамбуре, между дверей лежит. Ещё ночью перенёс. Ну, побегу!.. Да, вот что, Колька! Иди-ка сейчас к нам на кухню, а я всю прислугу туда соберу — господа-то ещё спят, — скажу: Колька про ночной обыск рассказывает. Интересно же! А ты, и верно, рассказывай, да подольше, да ври позанятнее, пусть слушают, в прихожую не суются. Ладно? А я побежал ждать в тамбур. Пошли!

— И хитрющий же ты, Петька! — сказал Коля, поднимаясь за Петей во второй этаж.

Было ровно восемь часов утра.

Князь и княгиня ещё спали. Обе горничные, кухарка, судомойка и лакей собрались на кухне, — там сидел Коля и рассказывал о ночном обыске. Он старался рассказывать как можно подробнее и интереснее, привирая от себя всякую всячину, чтобы подольше задержать прислугу на кухне. Женщины ахали и охали, солидный Степан Иванович презрительно усмехался и молчал.

А в прихожей в широком тамбуре между массивными дубовыми дверьми стоял Петька и с замирающим сердцем ждал.

Внизу, у широкой стеклянной двери на бульвар, восседал величественный бородатый швейцар Спиридон и скучал. Заснеженный бульвар был еще пустынен. Вдруг к подъезду подкатил «лихач», — так назывались дорогие извозчики с прекрасными лошадьми и нарядным экипажем. Кучер сразу осадил серого в яблоках рысака. Спиридон тотчас же с угодливой готовностью поднялся со стула. Из саней, откинув меховую полость, вышел высокий, хорошо одетый молодой человек, с небольшим чемоданом в руке, и направился к двери. Спиридон почтительно распахнул её. Человек вошёл и, остановившись перед швейцаром, спросил:

— Скажи, любезный, квартира князя в котором этаже?

— Второй этаж, в квартире номер два живут их сиятельство, — залебезил швейцар. — А вы не с поезда ли изволили прибыть, что так рано?

— Угадал, любезный, прямо с поезда. Я племянник князя, приехал погостить.

— Милости просим! То-то радость их сиятельству! Разрешите, ваше сиятельство, чемоданчик донесу! — бросился швейцар к молодому человеку.