Николай Егоров - Всадник на вороном коне

Когда приказали смениться, Юра сел на глыбу, опустил плечи, вытянул ноги.

— Выходить, всему отделению выходить! — распорядился сержант Ромкин.

Полезли по глыбам, добрались до крутой плиты. Юра на миг задержался, выпрямился. И в этот миг там, выше, слышно было, кто-то упал.

— Держитесь! — крикнул сержант Ромкин.

Мешались огни фонариков. Команды перебивались всполошными криками. Звуки скатывались в сырую утробу подземелья, искажались там и оглушали.

В голове мелькнуло, что тот, кто упал, может съехать вниз. Не удержится на краю плиты — рухнет во тьму, где торчат острые углы камней. Еще не зная, что он будет делать, Юра бросился влево, поскользнулся, повалился на бок, ударился ребрами обо что-то. Схватился — оказалось, изогнутые толстые прутья арматуры. Подняться он не мог — дыхание сперло, из глаз текли слезы, плита выскальзывала из-под него, и вот-вот он сорвется.

— Вставай! — требовал Прохор. — Хоть на колени, но вставай.

Прохор обхватил Юру, помог подняться, придвинулся бок в бок. Юра не выпускал из рук арматуры — колени съезжали и приходилось все время подтягиваться.

А тот, кто там упал, сейчас врежется в них — и втроем долой с плиты! Ведь и так едва удается удержаться! В животе обнаружилась отвратительная тянущая боль, и все стало безразлично. К счастью, только на мгновение. Еще не переборов страх за себя, Юра подальше завел руку, чтоб не только пальцами держаться за арматуру, но и сгибом руки. И в ту же секунду упавший налетел на него. Юра охнул — плечо вывернуло, кожу пальцев обожгло.

— Порядочек! — закричал Прохор.

Упавший застонал, попытался сесть.

— Не двигайтесь! — остерег его Юра. — Скользко!

Плита, как живая, уползала вверх, норовя сбросить людей с себя.

— Я хорошо уперся, держитесь за меня, — сказал Прохор.

Стало чуть полегче, и Юра высвободил левую руку, взял ею упавшего под бок.

— Не горячиться, не горячиться! — приговаривал лейтенант в комбинезоне — успел спуститься.

— Я сам, — сказал упавший, и Юра по голосу узнал капитана Малиновского.

— Сейчас вынесем! — Лейтенант был совсем рядом — дыхание слышно, — Кто там за мной?

— Белей и Журихин, — отозвался Жора Белей. — Пусть те, что внизу, подстраховывают…

— Подстрахуем, — ответил Прохор. — Мы тут — Козырьков и Бембин.

Подсвечивая себе фонариком, лейтенант устроился на клубке арматуры, подал руку капитану.

— Подхватывайте! — приказал лейтенант.

— Подхватываем, подхватываем, — торопился Жора Белей.

Капитан снова застонал и затих.

— Осторожно! — крикнул Бембин.

— Ничего, ничего, — выдавил капитан. — Я потерплю…

Группа удалялась. Сразу несколько фонариков светило им. Оттого тьма вокруг стала гуще. Юра как бы растворился в ней — сам себя не слышал, не чувствовал. К нему приник Прохор — тоже, видно, иссяк. Думалось, что, занятые спасанием капитана, о них позабыли. И хорошо, что позабыли: можно висеть тут, отдыхая, отходя от пережитого страха.

Во тьму воткнулся луч фонарика. Сержант Ромкин позвал сверху:

— Козырьков! Бембин!

— Здесь мы, — Бембин зашевелился.

— Иду к вам, помогу выйти!

— Не надо, товарищ сержант! — Юра привстал. — Мы сами!

— Давай на четвереньках, так легче, — тихо предложил Прохор Юре и громко — Ромкину: — Мы выходим навстречу, товарищ сержант, выставляйте почетный караул!

На улице было огромное количество свежего и сухого воздуха, теплого и сладкого воздуха, сладость и свежесть его не могла заглушить даже вонь, которая пропитала солдатскую одежду. В небе сверкали звезды, на каменистом склоне светили фары машин, горели костерки.

Ребята повалились на землю.

— Кто нуждается в помощи? Доложить! — подошел лейтенант Чепелин.

— Все целы!..

— Чуть передохнем — и снова можно!

— Снова не придется — вы свою задачу выполнили.

— А что с капитаном?

— Капитан Малиновский отбыл в госпиталь… А вы отдохнете, и пойдем мыться…

Юра лежал на спине, дышал, любовался звездами — вон они, как чисты и красивы! Не хотелось говорить и двигаться — только бы лежать и дышать.

Послышался хруст камней. Юра оторвал голову от земли — приближались двое, маленький и взрослый, Юра узнал Максима:

— Ты здесь?

— А я был связным у лейтенанта Чепелина. Да он — ни одного поручения. А тут еще дядя… — пожаловался Максим.

Дали б волю, Максим в самое пекло полез бы вместе с солдатами, за самое трудное и опасное взялся бы. А его в стороне держали. Как в театре: все видишь, волнуешься, а ничего поделать не можешь — ты в зале, а не на сцене.