Владимир Машков: Между "А" и "Б"

— Ну что? — спросили ребята. — Ничего там нету?

— А вы чего хотели — соленых огурчиков?

— Нет, — ответил Вовка, — хоть бы какое-нибудь корыто…

— А насморка не хочешь? — сказал я и чихнул в четвертый раз.

Мы ухватились за рельс и потащили его. Шагали по улице и в такт нашим шагам дружно пели:

И вдруг:

— Стойте! Погодите! Украли!

За нами громыхал сапогами по улице дяденька в полушубке и заячьей шапке.

— Отдайте, это моя рельса, — сказал он, отпыхавшись.

Семка пробовал было заспорить:

— Мы нашли этот рельс. Он валялся.

Я остановил Семку и добродушно улыбнулся:

— Пожалуйста, берите!

Дяденька посопел, попыхтел, наконец приподнял рельс, прошел, шатаясь, несколько шагов и бросил свою ношу на землю. Лицо его стало умоляющим.

— Ребятки, помогите. Вы же пионеры, тимуровцы, так сказать, помощники старших.

Мы хранили молчание.

Дяденька сделал вторую попытку, но он был старенький, и установить мировой рекорд по подъему тяжестей ему не удалось.

Тогда я начал штурм.

— Как ваше имя-отчество?

— Сидор Сидорович, — буркнул дяденька.

— Сидор Сидорович, государство о вас позаботилось. Вы получили прекрасную трехкомнатную квартиру в прекрасном пятиэтажном доме на прекрасном втором этаже. Во дворе у вас растут прекрасные саженцы и звенит прекрасный детский смех…

Все время, пока я вдохновенно нес эту чепуху, дяденька смотрел на меня, вытаращив глаза, и согласно кивал головой.

— Наверное, вы уже и пенсию получаете?

— Получаю.

— Вот видите, вы вполне обеспеченный и счастливый человек. — Я подмигнул ребятам. — Чего ж вам еще надо?

Мы взяли рельс с прикрепленной к нему крышкой и отправились в путь.

— До свидания.

— До свидания, — растерянно сказал нам дяденька.

Несколько минут мы шли и хихикали.

— Эй, стойте, погодите!

Мы со злостью швырнули рельс на землю, он глухо шмякнулся.

— Ну зачем он вам? — Я больше не улыбался.

— А на погреб, — неуверенно сказал дяденька.

— На какой? У вас же прекрасная трехкомнатная квартира в прекрасном пятиэтажном доме.

Дяденька опустил глаза и нежно посмотрел на рельс.

Снова рельс в наших руках, снова мы топаем по улице.

Дяденька не отстает от нас и ноет:

— Он пригодится мне. Распилю на куски и коньки внуку сделаю. Или грузила на удочки…

Мы шли, не обращая никакого внимания на его мольбы. Мы останавливались только, чтобы передохнуть.

Наконец дяденькины причитания мне надоели, и я решил его припугнуть.

— Это не вы говорите, это в вас пережитки капитализма говорят.

Дяденька захихикал и потер руки.

— Ну, ребятки, поругались и будет. По пачке мороженого на брата, и отволочем рельс ко мне в прекрасную квартиру.

Мы не отвечали.

— Ну, ребятки, по пачке пломбира.

Я видел, как Семка облизнул губы.

— Полный вперед! Свистать всех наверх! Земля!

Впереди показалась школа. Мы прибавили шагу.

— Ребятки, по билету в кино на брата и по пачке пломбира…

Когда мы притащили проклятый рельс в школу, вожатая сказала, что мы поступили неправильно, не по-пионерски. И, чтобы исправиться, должны немедленно отнести рельс назад его владельцу.

Владелец горячо поблагодарил вожатую, а я сказал, что у меня плохих поступков хватает, я хотел заработать хороший, а потому пусть назад этот частнособственнический рельс тащат другие. И ушел. Дверью я не хлопнул. У меня нет такой глупой привычки.

Вот так и не удалось мне совершить хороший поступок.

— Ну, Коробухин, — сказали мне, — если уж ты металлолом собирать не умеешь, то, знаешь ли…

И развели руками.

А Галка Новожилова при всех изрекла:

— Мы решили, Коробухин, заняться тобой вплотную и всерьез. Сегодня после уроков к тебе направится пионерский патруль.

— А зачем патруль? — спросил я. — Что я — преступник?

— Двойки получать — разве не преступление? — сказал Ленька Александров и спокойно поправил очки на переносице.

Я задумался.

— Послушайте, — сказал я наконец. — Может, без патруля обойдется?

— Нельзя, — зевнул Ленька. — Тебе больше нет доверия.

— Ладно, — вздохнул я. — Приходите. Только если мой Эльбрус нападет на вас, я не отвечаю.