Юрий Машков - Встречи с прошлым. Стихи

© Юрий Машков, 2018

ISBN 978-5-4490-3963-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прошлое – тень настоящего. Прошлое постоянно напоминает о себе. Письма, открытки, фотографии – тропинки, ведущие в прошлое. Я выбрал одну из них, и память привела меня в Марьину Рощу. Здесь начало моего детства, дороги во взрослую жизнь.

Слева от окна на стене часы—ходики. Колебания маятника похожи друг на друга, как и дни, приходящие на дни ушедшие. Воздушная тревога, бомбоубежище, вечерняя и ночная проверка документов милиционером, взрослые рано уходят на работу и поздно возвращаются.

В сентябре 1941 года эвакуация в Челябинск. В этом городе нет воздушных тревог, небо без аэростатов и лучей прожекторов, дни мелькают быстрее, чем столбы за окнами скорого поезда.

Неожиданно все изменилось. Почтальон принес похоронку. Я оставил островок детства и отправился плыть по безбрежному морю людских отношений, разлук, встреч. В Москву вернулся летом 1943 года. В комнате было тихо. Часы-ходики не ходят. Маятник намаялся и застыл на месте. Гиря опустилась до пола, отдыхает. Громкоговоритель молчит. На стене справа от окна плакат. На нем два рисунка и под каждым текст. Маршируют немцы. На плечах вместо винтовок большие ложки. «У русских каша есть. Будем кашу есть.» Следующий рисунок. Справа великан красноармеец. В руках винтовка со штыком. Бегут в страхе немцы лилипуты. У одного оголенный зад. «Каша есть, но не про вашу честь».

На полу вижу шляпки гвоздей и вспоминаю, как трудно было оставаться одному в закрытой на ключ комнате. Скучно. Время бесконечно тянется. Дедушка придумал, чем мне заняться. Утром он оставлял для меня гвозди и молоток, днем гвозди забивал в пол, вечером обсуждали мою работу.

Тишина давила. Я встал на табуретку и тянул цепочку часов-ходиков до тех пор, пока гиря не поднялась до упора. Толкнул маятник. Начался отсчет нового этапа моей жизни. Включил громкоговоритель – пела Русланова. Через неплотно закрытую дверь донеслись слова соседки Евдокии Дмитриевны: «Нажрались колбасы – вот и поют». Мы жили в коммунальной квартире, на втором этаже двухэтажного бревенчатого дома с плохо устроенным бытом – вода из колонки, печное отопление, туалет во дворе, приготовление пищи на керогазе. Керосин покупали в лавке на Шереметьевской улице. Там всегда была очередь. Она шла вдоль стены дома, затем по ступенькам опускалась в подвальное помещение. На полу ванна с керосином. Над ванной с длинными ручками два металлических стакана. Везде очередь – за дровами, за хлебом. Хлеб в булочной по карточкам за деньги, дрова за деньги по талонам. Без очереди можно было купить все нужное – на Миусском рынке. Для детей взрослые покупали пугачи, пистолеты с бумажными обоймами. Привлекал внимание сазофон. Игрушка была похожа на саксофон. С боков два отверстия. Пальцем прикрывалось левое отверстие, изменялся тембр звука, правое отверстие – громкость.

Наш двор – сцена театра под открытым небом. День. Мужчина несет мешок. Остановился, кричит: «Покупаю, продаю, меняю старые вещи». Тишина. Уходит. Приходит точильщик, все слышат: «Точу ножи, ножницы, топоры». Желающих нет. Уходит. Поздний вечер. Блатные отмечают возвращение из зоны вора Пятилетки.

В этом дворе я с товарищами играл в двенадцать палочек, пристенок, ножички, расшибец, слона, жмурки, чеканку, хоккей, запускал в небо воздушного змея на всю катушку. Это было опасно, так как нить прогибалась и могла в любой момент оборваться от порыва ветра. Когда змей начинал снижаться, кувыркаться, мы говорили курдыкает, быстро нитки наматывали на катушку. Для воздушного боя змей делали из плотной бумаги, концы планок заостряли, подбирали толстые, прочные нитки. Старались острыми концами планок порвать бумагу, оборвать нить или хвост у чужого змея. Когда нитки с катушки быстро сматывают – змей опускается, если наматывают – змей поднимается. Подергивание за нить приводит к подъему змея. Если змеи запутывались, то нить быстро попеременно правой и левой рукой подтягивали на себя до возвращения змея к хозяину. Иногда нить обрывалась, и змей улетал.

Пришла осень и принесла ненастье. Еще не схватил землю первый морозец, а мы уже перестали ходить в кинотеатр «Октябрь» на Шереметьевской улице. Прошел слух о зверском убийстве семьи на Полковой улице и опера на станции Станколит.