Виталий Губарев - Павлик Морозов (другой вариант)

- Где Татьяна Семеновна?

- Там... - Потупчик кивнул на избу.

- Прошу вас, доктор... Ксения Петровна, отведите, пожалуйста. - Он замолчал, провожая глазами торопливо поднимавшихся на крыльцо Ксению и врача. А когда заговорил снова, в его тихом голосе зазвучал укор: - Почему так поздно нарочного прислали в район, Василий Иванович?

- Кто же мог думать, Николай Николаевич, что такое злодейство произойдет? - Потупчик страдальчески стиснул руки. - Ведь дети...

- Убийцы задержаны? - спросил человек с красными петлицами.

- Данилка и Серега здесь, в сарае. Муж Ксении, Федор Иванов, сторожит... Ребята, конечно, первым делом на Данилку показали. Угрожал он раньше Павлу... Пошли сегодня с обыском, вещественное доказательство обнаружили. Нож, рубашка в крови... Данилка затрясся, ну и указал на деда и Кулуканова...

- А Кулуканов? - спросил человек с петлицами.

Потупчик развел руками.

- Простить себе не могу, товарищ начальник... Проворонили! Как узнал, что на него Данилка указал, так и скрылся...

Дымов молча ходил по двору. Его душил ком в горле, он расстегнул ворот кителя, сжал шею рукой. Худощавый мальчик с темной родинкой над правой бровью, как видение, стоял перед его глазами.

...На рассвете прибежал Петр Саков. В слабом свете загорающегося дня было видно, как он бледен.

- Скорей, скорей!.. - кричал он срывающимся голосом.

- Что, мальчик? - спросил человек с петлицами.

- Кулуканов!

- Где?

- Разыскали мы...

- Где?

- В амбаре он прятался. А как вы приехали, так он задами по огородам побежал.

Человек с петлицами и милиционер молча бросились на улицу следом за Петром. Через полчаса они привели Кулуканова. Все пошли в сарай. Увидев Дымова, Данила затрясся, шарахнулся в сторону.

- Не я это... не я... Они научили!

Одергивая дрожащими руками поддевку и презрительно глядя на Данилу и деда, Кулуканов зло сказал:

- Не так сработали... Нужно было в болото, под колоду... Тогда б и ворону костей не сыскать.

Взметнув в ярости кулаки, Иванов бросился на Кулуканова:

- У, гадина!..

Потупчик остановил его:

- Не надо, Федор... Не марай руки...

...Шел снег, заметая лес и деревню.

Ветер стучал калиткой, шипел в трубе. Татьяна ничего не слышала. Металась в горячей постели, шептала в бреду:

- Дети... Паша... Федя...

У постели по очереди дежурили соседки, ухаживали за Романом. В избе было тепло, пахло лекарствами.

Татьяна открыла глаза. Кто-то заботливо склонился над ней, поправил одеяло. Она спросила чуть слышно:

- Какой месяц?

Ей ответили:

- Декабрь.

Она приподняла голову.

- А что... сделали тем?

- Расстреляли...

Татьяна встала, придерживаясь рукой о стену, прошла по избе. Роман спал посапывая.

Она подошла к окну, за которым в сумерках голубел снег. Наискось от окна - высокий дом с резными воротами. Там жил Кулуканов. Татьяна всматривалась недвижными глазами в красную вывеску над воротами, разбирала по слогам:

- Правление колхоза... имени Павлика Морозова.

Глаза заволокло темнотой; не вскрикнув, она тяжело упала на пол. Бесчувственную, ее перенесли в постель.

Скоро Татьяне стало лучше. Однажды в яркий морозный день к ней пришли школьники. Они вошли в избу, окруженные холодом и паром, тихие и торжественные. С ними была и Зоя Александровна.

Яков и Мотя приблизились к Татьяне. Переступив с ноги на ногу, Яков проговорил тихонько:

- Тетя Таня... мы... мы, это самое...

Больше он ничего не сказал.

Потом заговорила Зоя Александровна. Торопясь и сбиваясь, учительница рассказывала о том, что дорогое всем советским детям имя пионера Павлика Морозова известно всей стране, что она, Татьяна, не осталась забыта в своем горе, что правительство назначило ей пожизненную персональную пенсию и что ей предлагают поселиться в солнечном Крыму, у Черного моря, чтобы поправить свое здоровье.

Татьяна не слышала ее слов. Она смотрела в озабоченные и родные лица всех этих умолкнувших ребят, и ей вдруг захотелось обнять их всех сразу, прижать к своему сердцу.

Учительница, волнуясь, говорила о том, что миллионы советских ребят будут всегда стремиться быть такими же честными и преданными сынами своей Родины.

Татьяна машинально повторила это слово:

- Сынами...

Она вдруг горячо задышала, подошла к ним, протягивая дрожащие руки:

- Ребятушки!.. Родные мои!..

«Вчера я приехала в Москву из Крыма, где сейчас живет Татьяна Семеновна. Я пробыла у нее около месяца. Она встретила меня очень ласково, со слезами на глазах и все время называла „доченькой“, несмотря на то, что в моих волосах давно появилась седина и все жители Герасимовки уже не называют меня „Зоечка“, как много лет назад, а величают Зоей Александровной.