Виталий Губарев - Павлик Морозов (другой вариант)

- Ушел на болото... - очень тихо сказал Кулуканов. - В самый раз!

Дед, не отвечая, заходил по двору, забормотал что-то. Наконец остановился, словно устал.

- Данила, - сказал он тихо, - дай его...

- Кого? - так же тихо спросил Данила.

- Нож... - выдохнул дед.

Данила долго не мог вытащить нож из-за божницы, у него дрожали руки. Наконец выдернул и бегом бросился во двор.

Дед яростно замахал руками, зашипел:

- Да не этот! Тот, горбатый, неси!

Данила исчез и сейчас же вернулся, пряча нож в рукаве.

- Вот он...

- Чего зубами-то ляскаешь? - хрипло сказал дед. - Иди!

- Он... не один пошел...

- С кем?

- С Федькой...

- Выдаст... - шепнул Кулуканов.

Дед вздрогнул.

- Обоих!.. Ну, ступай же! Чего стал, собачий сын? Стой! Я с тобой пойду...

Кулуканов смотрел им вслед и крестился.

...Усталые мальчики возвращались в деревню. Федя всю дорогу оживленно болтал.

Павел шел задумавшись, на вопросы отвечал рассеянно.

- Паш, а кто быстрее: волк или заяц?

- Волк, наверно.

- Паш, а у меня галстук будет, когда я торжественное обещание дам?

- А как же!

В березовых зарослях, где разветвляется тропинка, мальчики вдруг увидели деда Серегу и Данилу. Павел задержал шаг.

- Паш... Данила драться не полезет? - тревожно спросил Федя.

- Побоится при деде. - Павел всматривался вперед. - А ты иди сзади, отстань шагов на десять.

Он медленно приближался к старику.

- Набрали ягод, внучек? - Голос у деда вкрадчивый, ласковый.

- Ага.

- Ну-ка, покажь... Хватит на деда дуться-то...

Павел обрадованно и смущенно заулыбался, снял с плеча мешок.

- Да я не дуюсь, дедуня... Смотри, какая клюква. Крупная!

Он открыл мешок, поднял на деда глаза и отшатнулся: серое лицо старика было искажено ненавистью.

- Дедуня, пусти руку... Больно!

Тут мальчик увидел в другой руке деда нож, рванулся, закричал:

- Федя, братко, беги!.. Беги, братко!..

Данила тремя прыжками догнал Федю...

...На третий день искать братьев в лес пошла вся деревня. Двигались цепью, тревожно перекликались.

В желтом осеннем лесу было тихо и пусто.

Мотя бежала мимо осыпающихся осин и берез, мимо колючих елей, ноги ее утопали в шуршащих листьях. Рядом скакал мохнатый Кусака.

- Ищи, Кусака, ищи... - шептала она, задыхаясь. Пес прыгал, вилял хвостом, смотрел на девочку добрыми, понимающими глазами.

Она на секунду остановилась, озираясь, облизывая сухие губы, и снова побежала... Сколько она уже бежит? Час? Два?

Нет, с ними ничего не случилось! Они у тетки в Тонкой гривке.

Но почему же мать говорит, что их там нет?

- Ищи, Кусака... ищи!

Но Кусака исчез.

Вдруг до нее донесся гулкий собачий вой, от которого замерло сердце и сразу стало холодно.

Задыхаясь, она побежала на этот страшный вой, раздвинула кусты. Вот...

Мешок, рассыпанные ягоды... и кровь на желтых листьях.

Павел лежал, разбросав руки.

В отдалении, зарывшись лицом в валежник, лежал маленький Федя.

Запрокинув голову, Мотя бросилась прочь. Из горла вырвался длинный стонущий крик:

- А-а-а...

Все остальное было как в дыму. Она не видела, как вынесли из леса тела убитых, как вели в сельсовет упирающегося Данилу, не слышала, как Данила, заикаясь, бормотал что-то о Кулуканове, о деде Сереге...

...Всю ночь учительница не отходила от Татьяны, прикладывала к ее голове мокрое полотенце. Изредка учительница выходила на крыльцо и всякий раз видела одно и то же: за столом, под березкой, прижав к себе охотничье ружье, неподвижно сидит рыжебородый Потупчик. Неподалеку от него застыла Ксения, опустив голову на руки.

- Как Татьяна Семеновна? - чуть слышно спрашивал Потупчик.

- Бредит... - говорила учительница, держась за дверь, чтобы не упасть.

Ксения поднимала голову, шептала:

- Зоечка, вы бы поспали... Ведь третьи сутки на ногах... Я же здесь. Я посмотрю за Таней.

- Нет, нет, Ксения Петровна, какой там сон... - слабо качала головой учительница и снова уходила в избу.

Ксения вдруг закрыла лицо руками:

- Ой, да что же это такое делается? Ой, Таня, моя подруженька бедная! Да как она переживет свое горе горькое!

Потупчик поднялся во весь рост, шагнул к ней.

- Ксения! Нельзя! Да нам с тобой такую надо силу иметь теперь... Такую силу!

- Да, да... Не буду, Василий... - Она отняла от лица руки, выпрямилась. - Не знаю я только, какую казнь придумать убийцам подлым, врагам рода человеческого!

Они вдруг насторожились, услышав шум подъезжающей повозки.

Во двор быстро вошел Дымов и следом за ним - моложавый человек с красными петлицами на гимнастерке, милиционер, старенький врач. Дымов обвел взглядом двор, спросил не здороваясь: